- 7 -
«My name is pain, you belong to me!..» *

Я замерла, удивленно уставившись на пирата. В первый момент я даже подумала было, что все это мне послышалось – настолько нелепо прозвучал данный вопрос из уст Джека. Волнение и тревога, которые сопровождали меня на протяжении всего пути от Порт-Рояла до Тортуги, могли сыграть здесь свою роль. В конце концов, у меня всегда было богатое воображение, которое, в данном случае могло чересчур разыграться. Я слишком хотела, чтобы Джек помог мне.
Потому что я, на самом деле, очень на него рассчитывала.
- Прости… - я подошла поближе, вглядываясь в осунувшееся лицо Воробья, - Ты что-то сказал?
- Я спросил, умеешь ли ты шить…
Я замялась. Оказалось, пенять на собственное воображение раньше времени не стоило.
- Ну… одежду, конечно, мне не сшить.  Был, правда период, когда я работала по выкройкам…
- Не то!.. – Воробей раздраженно мотнул головой, - Меня не интересует одежда. Дырки ты умеешь зашивать? Края порванной ткани сможешь стянуть?..
Я гордо вздернула подбородок.
- И стежок, и строчку я сделать могу. И даже штопку поставить, если надо…
- Отлично. Запри дверь. – В голосе пирата послышались приказные нотки.
- Что?..
- Дверь запри. Я что, разве неясно выражаюсь?
Джек начинал злиться, и мне пришлось поспешно выполнить его настойчивую просьбу. Пока я этим занималась, он успел подняться на ноги и, морщась, стягивал с себя камзол и жилет.
Я смогла только ахнуть, приложив руки ко рту.
По некогда белой сорочке Воробья расплылось огромное, мутновато-красное пятно. Ткань, судя по всему, прилипла к ране – после нескольких попыток снять ее, Джек побледнел еще сильнее и тяжело задышал. Его качнуло – и он упал бы, если бы я не успела подхватить его. Даже сквозь тонкую ткань его сорочки я почувствовала, каким горячим было его тело.
- Подожди, капитан, сейчас я тебе помогу… - прошептала я, пытаясь подвести Воробья к его койке, - Давай же, помоги мне, Джек!.. Я не справлюсь одна!
Это прозвучало настолько двусмысленно, что пират даже усмехнулся – несмотря на то, что испытывал, судя по всему, страшную боль. Наконец, совместными усилиями мы сумели добраться до его койки, и Джек медленно опустился на нее, все еще продолжаясь держаться за мои руки.
- Капитан-то в раздрае!.. – невесело усмехнулась я, присаживаясь рядом, - Ну что, давай, показывай, что у тебя там… Подожди-подожди… - я засуетилась, видя, что пират пытается сам снять сорочку, - Давай-ка лучше я?.. Сиди спокойно.
Через пару минут безуспешных попыток, я поняла, что освободить Джека от этого несчастного предмета одежды, не причинив, таким образом, ему дополнительных мучений, мне не удастся. Я озвучила свои сомнения – пират только дернул плечами и тут же снова поморщился.
- Так не пойдет! Давай мы ее срежем?.. Или порвем?
- Это моя последняя чистая сорочка. И вообще моя последняя сорочка.
- У Гиббса заберешь!.. – буркнула я и, не дожидаясь, пока Воробей придумает еще какую-нибудь отговорку, схватилась за нижний край сорочки, и с силой рванула в разные стороны.
Послышался характерный треск разрываемой ткани.
Открывшееся зрелище заставило меня ужаснуться и схватиться за горло, чтобы подавить подступившую тошноту. Почти через всю спину пирата, начинаясь от правой лопатки и заканчиваясь, судя по всему, ниже поясницы, тянулась длинная глубокая резаная рана. Почему-то возникли ассоциации, связанные с потрошением рыбы – от этого тошнота накатилась на меня с новой силой. Кожа вокруг раны покраснела и воспалилась, из нее по спине стекала сукровица, местами – даже вперемешку с кровью.
Я аккуратно сняла с Джека сорочку, которая моими стараниями разделилась на две половинки. Машинально отметив про себя, что потом ее можно будет легко починить, я отложила сорочку на край койки и нерешительно посмотрела пирату в глаза.
Он облизнул пересохшие губы.
- Ну как?.. Это надо зашить. Сумеешь?
- Джек… это ужасно! Я… я не смогу! Это… - я вскочила на ноги и решительно отошла к двери. – Почему никто из твоих людей не сделает это?
- Потому что никто из них не должен видеть капитана слабым, глупая женщина! Убить меня в такой момент – проще простого…
- А Гиббс?.. Гиббс твой друг, Джек! Он никогда бы…
Воробей в сердцах сплюнул.
- Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Ты руки Гиббса видела? У него пальцы толстые, как… как… - тут Джек замялся, судя по всему, ему в голову пришло какое-то совсем непотребное сравнение, - Ты хоть раз видела, как он чинит паруса?..
Я отчаянно замотала головой.
- А я видел. И я не хочу, чтобы моя спина превращалась… в такое. К тому же, у меня нет никакого желания демонстрировать Гиббсу свою… свою задницу.
- А мне, значит, можно видеть твою слабость и твою задницу?! – выпалила я, чувствуя, как мои щеки стремительно покрываются краской.
В этот момент пират удивительно тепло улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза.
- Ты уже видела и то, и другое. Так что здесь я спокоен.
Доверие, которое прозвучало в его голосе, заставило мои щеки запылать еще сильнее – и я отвернулась, сделав вид, что увлеченно разглядываю каюту, словно бы ища что-то.
- Ну же,  Ксения… Неужели жизнь твоего драгоценного Норрингтона не стоит одной заштопанной пиратской спины?.. – сейчас в тоне Джека слышался прямой вызов, смешанный с нотками едкой горечи. – Послушай, если тебе нужно мое обещание…
- Я уже настолько привыкла не верить твоим обещаниям, Джек Воробей… - я устало вздохнула, отстраненно наблюдая за тем, как вытягивается от удивления лицо мужчины, - Но, как всегда, у меня нет другого выбора, кроме как попытаться поверить тебе еще раз. Это будет больно, Джек. Очень больно. Ты сможешь стерпеть боль настолько, чтобы не дергаться? Или же мне лучше попросить Гиббса и Джилетта подержать тебя, пока я буду чинить твою спину?..
Воробей решительно помотал головой.
- Хорошо. Тогда… подожди меня немного, я пойду подготовлюсь.
Когда я покинула капитанскую каюту, мой настрой был весьма далек от боевого. Я чувствовала, мое сердце исступленно бьется о ребра, словно птица, загнанная в клетку. Ответственность, которая легла мне на плечи, пугала меня, как все самые темные улочки Тортуги вместе взятые. Но я видела… чувствовала… знала, что должна это сделать, потому что при всей сволочности натуры Джека, не помочь ему я не могла.
Гиббс вылетел мне навстречу. Судя по всему, завидев мрачное выражение моего лица, старый боцман предположил самое плохое.
- Мисс Ксения!.. – начал было он, но я остановила его движением руки.
- Мне нужна горячая пресная вода, чистая ткань, иголка, самая тонкая, какая есть, нитки…
- Зачем?.. – лицо Гиббса вытянулось от удивления.
- Не время задавать вопросы. Это приказ капитана. – Я постаралась придать своему голосу как можно больше властности, - Еще мне нужна пара бутылок рому. Это все отнесите в каюту Джека.
В этот момент к нам подошел Эндрю. Молодой человек явно был удивлен не меньше Гиббса, однако лишних вопросов задавать не стал. Видимо что-то такие было написано у меня на лице, что Джилетт с первого раза понял, что все очень серьезно и действовать на самом деле нужно быстро.
- Я займусь водой, мистер Гиббс! – отрывисто бросил он.
Спустя пару секунд Эндрю уже не было на палубе.
- Шустрый мальчишка! – боцман усмехнулся, - Что еще нужно сделать, мисс Ксения?..
- Кроме того, что я перечислила, больше ничего не надо. Хотя… нет, вот еще что. Отправьте кого-нибудь в город в… - тут я замялась, - Мне нужны лекарственные травы, мистер Гиббс. От боли, от воспаления… Чтобы раны заживали быстро в общем…
В этот момент послышался звонкий отрывистый лай откуда-то снизу.
Я перегнулась через планшир и увидела Бо, одиноко сидящего в шлюпке. Он задрал голову вверх и, завидев меня, радостно завилял хвостом.
- Чей это пес? – Гиббс удивленно уставился на собаку.
- Мой. После того, как сделаете то, что я сказала, поднимите собаку на борт «Жемчужины».
- Но ведь это значит… - либо боцмана расплылось в теплой улыбке.
- Да, мистер Гиббс. Мы остаемся. И знаете что? Я чертовски этому рада!

*  *  *

Я заставила Джека выпить бутылку рома перед тем, как приступить к зашиванию раны на его спине. Одно уже это было достойно… если не восхищения, то, по меньшей мере, хотя бы изумления. Воробей пил прямо из горла. Я смотрела на то, как ходит его кадык при каждом глотке, и чувствовала, как у меня на голове волосы встают дыбом. Создавалось такое впечатление, что пират пил какую-нибудь пятиградусную настойку из яблок, а не лакал крепкий ямайский ром большими глотками.
Впрочем, как оказалось, это далось Джеку отнюдь нелегко – когда он, наконец, оторвался от бутылки, я увидела, что глаза у него были влажными от выступивших слез. Он помотал головой, пытаясь прогнать пьяный туман, а потом протянул мне бутылку, в которой еще что-то плескалось.
- Зачем это?..
- У тебя руки трясутся. Немного алкоголя для спокойствия и уверенности тебе не помешает.
Мысль была здравая и, хотя меня вовсе не прельщала перспектива пить на голодный желудок, я послушно приложилась губами к горлышку бутылки. Ром обжег язык, гортань и покатился дальше, по пищеводу. Внутри живота начало разливаться приятное тепло, в голове зашумело. Я почувствовала, что меня повело куда-то в сторону – еще чуть-чуть, и я бы непременно упала или налетела бы на что-нибудь. В этот момент, мне на помощь пришел Джек – он схватил меня за руку и усадил на койку рядом с собой.
- Посиди немного. Сейчас это пройдет, и тогда можно будет начинать.
Его голос был серьезен. В отличие от моего состояния – я страшно хотела глупо захихикать, рассказать какую-нибудь бредовую историю или сотворить что-нибудь этакое, несуразное. Однако сама ситуация была совершенно далека от комичной, поэтому я сидела тихо, словно присмиревшая школьница, которую только что строго отчитал учитель.
Какое-то время мы сидели молча.
Джек, привалившись спиной к переборке, закрыл глаза и тяжело дышал.
- Все, хватит. Давай уже начинать!.. – не выдержала я, - Иначе я снова начну волноваться и бояться. Пока я смелая и настроена – давай сделаем это. А потом можно будет снова выпить!..
- Мне нравится твое предложение, - Джек ухмыльнулся, - Хорошо, давай начнем. Мне уже самому тошно от этого ожидания.
Воробей лег на койку животом вниз. При каждом неосторожном движении его лицо искажала гримаса боли, - но он терпел, стиснув зубы, и не проронил при этом ни единого звука. Мне оставалось только восхищаться его выдержкой. Впрочем, было неясно, как Джек поведет себя, когда в его воспаленную плоть начнет вонзаться тонкая иголка.
- Джек, мне придется продезинфицировать рану. Это будет больно…
- Валяй! Дорогуша, вся эта процедура и так далека от грани удовольствия. Так что я потерплю.
Я взяла кусок чистой материи, заботливо принесенной мистером Гиббсом, свернула его втрое – так, чтобы было не слишком толсто, - и смочила полученный тампон ромом. В голову закралось такое нелепое в этот момент сожаление о том, что здесь нет ни марганца, ни фурацилина, чтобы безболезненно обеззаразить рану. Заливать ее спиртным, без сомнения, было действенно, но не так, как бы мне того хотелось – ром только сожжет кожу, и значит, она будет заживать много дольше, чем в случае применения современной мне медицины.
Наконец, набравшись смелости, я приложила импровизированный тампон к спине Джека. Я увидела, как напряглись его мышцы, как вцепился он руками в мятое одеяло – но с губ его по-прежнему не сорвалось ни звука. Тогда я начала методически обрабатывать рану, продвигаясь от лопаток к пояснице, попутно стирая кровоподтеки и сукровичные выделения. В определенный момент, мне пришлось приспустить штаны Джека. Мои щеки тут же запылали – то ли от смущения, то ли от выпитого рома, а может быть и от внутренней дрожи, которую не смог прогнать даже алкоголь. Но руки мои были тверды, что, в данной ситуации не могло не радовать.
Отложив тампон, я взялась за иглу. Он была очень тонкая и длинная – для меня было загадкой, откуда такая игла могла взяться на пиратском судне. Налив в маленькую неглубокую миску все тот же ром, я опустила в нее иголку вместе с ниткой, которую перед этим предусмотрительно вдела в крохотное ушко.
- Что ты там так долго копаешься? – голос Джека, уткнувшегося лицом в подушку, был глухим, словно пират сидел в какой-нибудь бочке.
- Сейчас-сейчас. Подожди еще немного – пусть иголка и нитка продезинфицируются.
- Продиз… чего?.. – удивленный пират повернул ко мне лицо, - Ты выражаешься какими-то непонятными словами, дорогая!..
- Я убиваю инфекцию, которая может быть на этой игле или на этой нитке…
- Откуда ты все это знаешь? – притворно изумился Джек, - Такое чувство, что ты каждый день штопаешь пиратские спины.
- Заткнись, Воробей. Это не смешно. Чем меньше ты будешь сейчас разговаривать – тем лучше. Для нас обоих. Иначе я пришью штаны к твоей спине.
Пират хотел еще что-то сказать, но, наткнувшись на мой сердитый взгляд, счел благоразумным промолчать. Я достала иголку из миски с ромом, завязала на конце нитки узелок. Еще раз посмотрела на изуродованную спину Джека. Все мое существо было против того, что я должна была сделать, внутри отчаянно билось желание все бросить, развернуться и убежать прочь. Но какая-то неумолимая сила словно пригвоздила меня к месту, заставляя делать то, что нужно. «Господи, дай мне силы!..» - пронеслась запоздалая мысль в моем мозгу, когда я начала примеряться, с какой стороны мне будет удобнее зашивать рану…
А потом… началось.
Несколько последующих часов, пожалуй, были самыми тяжелыми и выматывающими в моей жизни. Проткнуть кожу, вытянуть нитку, снова проткнуть кожу – уже с другой стороны, опять вытянуть нитку, соединить края раны, вытереть кровь. И так – несчетное количество раз. Мои руки покрылись характерными разводами. В воздухе остро ощущался запах рома и крови – запах, от которого меня начало подташнивать.
Впрочем, через какое-то время моя чувствительность притупилась. Мои руки машинально выполняли работу, от которой, казалось, меня должно было тут же вывернуть наизнанку. Проткнуть – вытянуть, проткнуть – вытянуть. Под конец Джек уже не мог терпеть – даже у такого сильного и стойкого человека был свой предел. Он тихо постанывал при каждом моем движении, и мне казалось, что я слышу даже, как скрипят его зубы. Но облегчить его боль я не могла.
Когда все закончилось, я устало опустилась на койку рядом с Джеком. Он тяжело дышал, закрыв глаза. В какой-то момент мне даже показалось, что Воробей без сознания – но пират развеял мои опасения, насмешливо посмотрев на меня из-под чуть опущенных век. Он каким-то образом умудрился сохранить хорошее расположение духа после всего этого, тогда как я ощущала себя выжатой, словно лимон.
- Ты молодец… - голос Воробья был хриплым.
- Спасибо.
Разговаривать не хотелось. У меня снова начали дрожать руки – правда, уже не от волнения, а скорее по причине пережитого напряжения и накопившейся усталости. К горлу подкатились предательские слезы. Я закрыла глаза и пару раз вздохнула, пытаясь загнать их поглубже, но у меня ничего не получилось.
- Извини, Джек. Я пойду. Ты… отдыхай… - Вскочив на ноги, я хотела было выбежать прочь из каюты, когда меня остановил хриплый окрик пирата.
- Подожди!..
Я замерла у самой двери, но оборачиваться не стала. Слезы уже предательски защипали глаза, и я не хотела, чтобы Джек увидел это
- Не нужно… - голос Воробья был усталым, и каким-то по-отечески добрым, - Не показывай им свою слабость…
Я обернулась и непонимающе посмотрела на Джека.
- Не надо, чтобы они увидели твои слезы. Пусть твоя слабость останется здесь.
И я разревелась. Просто сползла спиной по двери, спрятала лицо в ладонях и заревела, словно ребенок, которого обидело справедливое наказание. Слезы, стекая по щекам к подбородку, капали мне на штаны, оставляя на ткани темные мокрые звездочки. Джек молчал. И я была благодарна ему за это. Потому что при истерике, подобно этой, ни слова утешения, ни жалостливые увещевания, ни ехидные замечания не смогли бы остановить этот нескончаемый поток. Я была вымотана так, словно целые сутки отработала на помпе в трюме «Жемчужины», а не чинила спину ее капитану. А еще меня душила бессильная злоба. Осознание того, что мне опять придется наступать себе на горло, посылать к чертям свои моральные устои, надолго забыть про свою скромность и застенчивость для того, чтобы найти, пожалуй, самого дорогого мне человека, ввергало меня в состояние озлобленной апатии. Ну почему я не могла вернуться так, чтобы сразу впорхнуть в объятия Джеймса Норрингтона?..
Нет, куда там! Судьбе угодно испытывать меня и дальше.
Так, стоп!.. К черту эгоизм. Еще не хватало сидеть тут и рыдать над своей несчастной участью, да еще и на глазах у Джека Воробья.
Я всхлипнула последний раз и успокоилась.
- Молодец.
Я подняла голову. Джек пристально смотрел на меня. В неверном свете нескольких десятков свечей, его глаза казались почти черными. Даже отсюда, со своего места, я видела, как поблескивает испарина на его лице. Пират тяжело дышал и казался страшно уставшим.
- Я бы очень хотел услышать историю твоего чудесного воскрешения, дорогая. Но боюсь, не смогу уловить и половины сказанного…
- А я бы очень хотела узнать о том, как ты встречался с Джеймсом на Тортуге, и что потом из этого вышло. – Я улыбнулась, - Но в данный момент мне ничего не нужно, кроме уединения и отдыха.
- Тогда дай-ка мне вон ту бутылку с ромом, дорогая, и можешь быть свободна. Скажи Гиббсу, что я велел выделить тебе каюту… И отдыхай. Поговорим завтра.
Я поднялась на ноги и подошла к столу, чтобы взять бутыль с ромом, когда вдруг вспомнила про Эндрю. Это был один из самых близких мне людей сейчас, и я была настроена, чтобы молодой человек остался на «Жемчужине». К тому же, я очень рассчитывала на его помощь и поддержку в поисках Норрингтона. Уж кто-кто, а Эндрю знал своего командира хорошо.
Возможно даже лучше меня.
- Ммм… Джек… - я вымученно улыбнулась, прижимая к себе бутылку, - А что же мне делать с лейтенантом?
- Каким лейтенантом?
- С Джилеттом. Вы еще бежали вместе… Я встретила его на Тортуге. Он сейчас здесь, со мной.
- А, этот!.. – Воробей хрипло рассмеялся, и тут же осекся, поморщившись, - Отправь мальчишку на берег. И дай мне ром, наконец!
- Нет.
Наши взгляды встретились. Я с вызовом посмотрела в эти темные, подведенные сурьмой глаза. Лицо пирата вытянулось от удивления. Потом в его взгляде появилось что-то такое, отчего по моей спине побежали мурашки – и я вдруг осознала, что затеяла опасную игру. Не смотря на кажущуюся мягкость и добродушие, Джек был человеком хитрым и очень опасным. Особенно когда дело касалось непосредственно его интересов.
- Дай мне чертов ром, женщина! – рявкнул Воробей так, что я даже подпрыгнула от неожиданности.
- Эндрю останется на «Жемчужине». Тогда ты получишь свой ром. – Я подивилась ледяным ноткам спокойствия в своем голосе; на самом деле все внутри меня дрожало от страха.
Джек попытался подняться – и тут же вновь рухнул на койку с громким стоном. Я подлетела к нему, успев, однако, поставить злополучную бутылку на пол. К счастью, шов не разошелся, чего я боялась больше всего. Я с силой залепила Воробью затрещину, игнорируя тот факт, что он лежал передо мной раненный и, по сути, был совершенно беспомощен.
- Какого черта ты творишь, идиот! Если ты думаешь, что я соглашусь штопать твою спину во второй раз, то глубоко ошибаешься!
Он приподнял голову и заглянул мне в глаза. От его взгляда у меня внутри что-то сжалось.
Хотя, надо признаться, Воробей всегда был хорошим актером!
- Прости, Джек. Сейчас я тебе помогу сесть – мне надо тебя перевязать. После этого ты сможешь более или менее передвигаться. Только без резких движений, хорошо?..
Джек кивнул и я, наклонившись, помогла ему сначала перевернуться на бок, а потом принять сидячее положение. Все это сопровождала серия шипящих звуков, стонов и такого потока брани, от которого у меня немедленно покраснели уши.
- Перестань. Ты забыл, что в каюте с тобой находится юная мисс!
- Где?.. – Джек изобразил недоумение и осмотрелся по сторонам, - Где юная мисс? Не вижу.
- Сволочь ты, Джек!.. – я устало улыбнулась. – А теперь замри и не вертись.
На перевязку у меня ушло минут двадцать от силы – и то потому, что вместо привычных бинтов приходилось использовать ткань, принесенную Гиббсом. Я разрывала ее на длинные ленты, так что получался вполне себе сносный перевязочный материал. Управившись с этим, я помогла Джеку надеть чистую сорочку, которую обнаружила в одном из многочисленных сундуков. Она была ярко-красного цвета.
«Чапаев, блин!.. - я мысленно усмехнулась. – А штаны коричневые. Как у Петьки…» **
- Ты чего улыбаешься? – Воробей подозрительно покосился на меня.
- Радуюсь, что отдыхать сейчас пойду. Держи уже свой ненаглядный ром!.. – я всунула пирату в руки злополучную бутылку; он тут же принялся самозабвенно ее откупоривать.
Зрелище это было весьма умильное, но я уже еле держалась на ногах, этому поспешила покинуть каюту капитана Воробья. Однако прежде чем закрыть за собой дверь, я, самодовольно улыбнувшись, заявила Джеку, который делал в этот момент большой глоток прямо из горла:
- А Эндрю все-таки останется на «Жемчужине». И моя собака тоже!..
Пират поперхнулся. Часть рома тут же вылилась ему на рубашку.
Что-то тяжелое тут же прилетело в дверь, стоило мне только ее захлопнуть.
Улыбка невольно расползлась по моему лицу. Все определенно складывалось как нельзя лучше. Теперь оставалось только убедить Джека помочь мне в поисках Норрингтона.
Я довольно похлопала ладонью по компасу, подвешенному за шнурок за мой пояс, и поспешила навстречу Эндрю. Лицо молодого человека выдавало то, что он сильно встревожен.

_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
* «My name is pain, you belong to me!..» - "Меня зовут Боль, ты принадлежишь мне!". Строки из песни Элтона Джона (Elton John) «Pain» («Боль»).
**  «Чапаев, блин!.. - я мысленно усмехнулась. – А штаны коричневые. Как у Петьки…». Здесь идет речь об известном советском анекдоте. Текст анегдота приводится ниже.
Анка спрашивает у Чапаева:
- А что это ты перед боем красную рубашку одеваешь?
- Понимаешь, вдруг ранят меня, у бойцов паника начнется. А на красном крови не видно.
- А-а-а! Теперь понятно, почему Петька перед боем надевает коричневые штаны.