«Есть тьма, непроглядней той, с которой мы боремся. Эта тьма царит в заблудшей душе. Война наша - не против царств
и княжеств, но против хаоса и отчаяния. Гибель надежды, гибель мечты страшнее гибели плоти. С такой напастью
мы обязаны биться до конца. Будущее – повсюду вокруг нас, оно выжидает на переходных этапах, чтобы быть рождённым
в момент истины. Нам не дано предвидеть черты грядущего и свою судьбу. Мы знаем лишь, что будущее всегда рождается
в муках…» (с) Г'Кар
- Пролог -
Тусклый огонек свечи плясал на фитиле, исполняя какой-то одному ему ведомый танец. Золотистые отблески едва касались серебряного браслета - его задумчиво разглядывал мужчина, сидевший за столом, на котором стояла свеча. Уперевшись локтями в твердую поверхность столешницы, он приблизил запястье правой руки почти к самому лицу, медленно проводя указательным пальцем по звеньям. Это была простая цепочка. Немного грубоватая для тонкой девичьей ручки, на которую этот браслет был когда-то одет.
Он принадлежал женщине, которую он любил. И этой женщины больше нет. Она умерла. Погибла. А если точнее – она была убита и возможно, даже по его вине. По крайней мере, Джеймс Норрингтон чувствовал эту вину, как если бы она лежала на его плечах в виде тяжелого груза, вроде мешка с песком или камнями. Это чувство причиняло практически физическую боль.
Сравниться с ней могла разве что боль утраты.
Мужчина оторвался, наконец, от созерцания браслета, откинулся на стуле и закрыл глаза. Память играла с ним злую шутку. Не смотря на то, что прошло уже больше года с тех пор, как он видел девушку последний раз, в тот злосчастный роковой день, он до сих пор думал о ней.
Ее звали Ксенией. Да, весьма необычное имя – но, как ни странно, оно ей шло.
Даже при всем огромном желании Норрингтона, Тернера и Воробья вместе взятых, «Черная Жемчужина» не могла успеть в Порт-Роял вовремя, чтобы спасти Ксению и ее подругу Ольгу от неминуемой гибели на виселице. В своих поисках, следуя обманному указанию компаса, они забрались слишком далеко от Ямайки. Но, не смотря на это, на пиратском судне были подняты все паруса, и «Жемчужина» полным ходом направилась в сторону Порт-Рояла. В голове у Джеймса молоточком стучала только одна мысль: «Скорее, скорее, скорее!..»
Они не успели.
В тот день Воробей в сердцах зашвырнул свой злополучный компас в море.
Как рассказывал потом губернатор Суонн, девушек казнили рано утром, на рассвете. Мерсер позаботился о том, чтобы у данного мероприятия не было лишних свидетелей – на площадь Ксюшу и Олю сопровождали только лишь несколько солдат, наиболее приближенных лорду Бекетту. Губернатор пытался остановить казнь – за несколько минут до этого верные ему люди освободили его из тюрьмы, воспользовавшись отсутствием Бекетта. Они ворвались на площадь буквально за пару мгновений до того момента, когда палач должен был потянуть за рычаг, отвечавший за открытие люков под ногами осужденных. Мерсер, завидев множество вооруженных людей, тут же позорно бежал, и, казалось бы – девушки спасены!..
Но тут произошло непредвиденное.
Рычаг дернулся сам. Люки распахнулись, и девушки повисли в своих петлях, беспомощно хватая ртами воздух. Это было жуткое зрелище. В тот момент с губернатором и его людьми произошло что-то странное – никто не мог пошевелить и пальцем, чтобы хоть как-то помочь несчастным. Ксюша пыталась ослабить стягивающую ее горло веревку, просунув под нее пальцы, - но добилась только того, что порвала серебряную цепочку, которую носила на шее. И только в тот момент, когда девушки, дернувшись в последний раз, словно марионетки в чьем-то дьявольском театре, затихли, губернатор и его люди смогли, наконец, сдвинуться с места.
Мистер Суонн долго вглядывался в измученные лица обеих повешенных, после того как их сняли. Они были еще совсем юными, наверняка не старше его дочери Элизабет. А ведь она вполне могла оказаться на их месте, - ее тоже приговорили к смертной казни за помощь в побеге этому пирату, Джеку Воробью. Было страшно видеть, как тела девушек заворачивают в грубую мешковину – через несколько минут их поглотит темнота и холод могилы. Губернатор сам закрыл обеим глаза. И только через несколько часов после того, как тела Ольги и Ксении будут похоронены, мистер Суонн узнает, что одна из девушек носила фамилию Норрингтон. А еще через несколько дней в резиденцию губернатора ворвется сам Джеймс.
Ворвется только для того, чтобы убедиться, что он все-таки опоздал…
Было задано много вопросов. Мужчины долго разговаривали – Норрингтон бесцветным голосом пересказывал губернатору все события, произошедшие с ним после того, как он отбыл на «Морской деве» из Порт-Рояла, а мистер Суонн поведал ему о том, что творилось в городе, пока он долгое время отсутствовал. Известие о гибели дочери было для губернатора жестоким ударом - кажется, он постарел прямо на глазах. Тогда Джеймс серьезно опасался его за здоровье.
Он дал мистеру Суонну время, чтобы справиться с потрясением, хотя с трудом верил, что тот оправится от такого удара полностью. В те дни он много бродил по городу, который стал для него родным. Этот город Джеймс когда-то любил и по праву гордился им. Сколько надежд было с ним связано!.. Сейчас же это было всего лишь скопление серых каменных коробок, холодных, чуждых, равнодушных к чужому горю и не способных к состраданию.
Впрочем, и город не узнавал в этом осунувшемся небритом мужчине щеголя-коммодора, туфли которого некогда изо дня в день были начищены до блеска, с чьего лица никогда не сходило сосредоточенно-серьезное выражение, присущее тем, кто прекрасно осознает собственную значимость. Все красавицы Порт-Рояла томно вздыхали и прятали свои смущенные улыбки за веерами, едва только видели этого статного мужчину, который привычным движением закладывал руки за спину перед тем, как отдать тот или иной приказ. Нынешний же Норрингтон был тенью, лишь отдаленно напоминавшей того коммодора, которого знал и помнил Порт-Роял.
Понадобился далеко не один день, чтобы Норрингтон, собрав всю свою волю в кулак, смог зайти на площадь, где казнили девушек. Вечерело. В свете заходящего солнца эшафот выглядел зловеще. Толстые веревочные петли покачивались, повинуясь порывам свежего ветра, налетавшего со стороны моря. Этот же самый ветер трепал сейчас волосы Джеймса, играя с темными прядями, выбившимися из хвоста. Он какое-то время стоял неподвижно, не решаясь подойти ближе, пока что-то блестящее, застрявшее между досками эшафота не привлекло его внимание. Когда же Джеймс приблизился и понял, что это такое, то похолодел от ужаса.
Это была та самая цепочка, которую носила Ксения. Простая серебряная цепочка с подвеской в виде вензеля начальной буквы ее имени, которая была сорвана с тонкой девичьей шейки в момент смерти девушки – в тот самый миг, когда петля затянулась настолько, что стало невозможно сделать ни единого вздоха... Теперь эта цепочка всегда была у Джеймса с собой.
Мужчина вздохнул, откинувшись на спинку стула, и устало закрыл глаза. Память упорно цеплялась за все детали, прямо или косвенно касавшиеся девушки. При всем его огромном желании, отрешиться от этих воспоминаний он не мог – слишком велико было чувство вины перед ней. Возможно, именно это самое чувство толкало сейчас Джеймса на авантюру, от которой коммодор отказался бы в любом другом случае.
На столе, рядом с его локтем лежало каперское свидетельство.
После того, как губернатор Суонн смирился с мыслью, что дочери больше нет, он приложил максимум усилий для того, чтобы разобраться во всем том, что успел натворить Бекетт, пока пользовался властью. Норрингтон с каким-то отчаянным рвением помогал ему, и, как это ни странно, посильную помощь оказывал так же Джек Воробей, получая необходимую информацию от своих людей. Таким образом, было доказано, что Бекетт, на самом деле никаких особенных полномочий не имел, и руководствовался в своих поступках целью сместить губернатора Суонна, чтобы самому занять его место. Выяснилось так же, что по той же причине имели место приказы о казни Элизабет, Тернера и Норрингтона, оказавшиеся на поверку, всего лишь очень качественной подделкой. Таким образом, Бекетт пытался обезопасить себя, лишив губернатора одновременно и дочери, и поддержки в лице коммодора. Единственным человеком, который был в курсе всех манипуляций лорда Ост-Индийской торговой компании, являлся Мерсер. В настоящий момент он был недосягаем для справедливого возмездия, поскольку весьма успешно скрывался. Конечно, следовало сразу проверить Бекетта, и убедиться в том, что он на самом деле тот, за кого себя выдает, что он обладает теми огромными полномочиями, которыми пользовался, - но на это ушла бы уйма времени из-за большой отдаленности от Англии. И потом, разве кто-то мог сомневаться в подлинности печати и подписи короля?..
Из невеселых воспоминаний Норрингтона вырвал тихий, но настойчивый стук в дверь каюты. Получив разрешение войти, лейтенант Джилетт, вытянувшись по струнке, доложил о скором прибытии на Тортугу. Джеймс лишь устало кивнул головой в ответ. Эндрю сочувственно посмотрел на своего командира, но ничего не сказал – только бесшумно выскользнул из каюты и тихо закрыл за собой дверь. Норрингтон еще какое-то время смотрел на пламя свечи, а потом поднялся на ноги, и, взяв со стола каперское свидетельство, вышел из каюты.
Джеймсу предстояло встретиться с Джеком Воробьем. В последний раз.
- 1 -
«Я знаю точно, невозможное – возможно…»
Старенькую Ниву немилосердно трясло на кочках и рытвинах проселочной дороги. Я, в очередной раз, подпрыгнув на сидении, чуть было не ударилась головой о крышу машины. Это вырвало меня из моих размышлений, в которые я была погружена по самые уши, и заставило, наконец, обратить, внимание на происходящее вокруг. Впрочем, обращать внимания было особенно не на что – мы ехали по узкой разбитой дороге, вдоль редкого хвойного леска или даже скорее насаждения, потому что назвать это лесом, особенно после прошлогодней поездки на Алтай, у меня просто не поворачивался язык.
Было раннее утро. Солнце, лениво ползущее по небосклону, радостно играло на лобовом стекле нашего автомобиля, время от времени отбрасывая редкие блики на лица сидящих в салоне людей. Было душно, пахло бензином и выхлопом, не смотря на то, что мы уже выехали за город.
Кажется, я забегаю вперед. Следует, наверное, сначала все-таки уточнить, о ком идет речь, а уже потом вести свое повествование дальше?.. Да, пожалуй, так будет правильно.
Рядом со мной сидел ежик. Даже не так. Рядом со мной сидел Ежик, в повседневной жизни носивший красивое имя Анна. Впрочем, я ее никогда так не называла. Аня, Анюта, Лапа, Заяц, Котенок, Ежик - это да, это было. Хотя, пожалуй, в особенно строгие моменты, когда мне хотелось подчеркнуть значимость собственных слов, я назвала ее Анной Владимировной – но это бывало совершенно в исключительных случаях. Вообще, в нашей троице – то есть у меня, моей подруги Ольги и ее сестры Ани, существовал целый набор слов, которые мы использовали в качестве обращения друг к другу. Непосвященному человеку, со стороны, должно быть, все это казалось полным бредом и несусветной ахинеей, а нам нравилось подобное дурачество. Когда начинаешь взрослеть, подобные мелочи, словно маленькие невидимые крючочки, связывают тебя с детством.
Ежик сидела вполоборота ко мне, тихо переговариваясь со своим молодым человеком, Тимом, который, собственно, и вел машину. Ребята, собравшись на дачу, вдруг неожиданно решили взять меня с собой, дабы хотя бы немного развеять хмурые тучи подавленного настроения, которые ежечасно вились над моей головой. Мне было неловко оттого, что они, вместо того, чтобы побыть вдвоем, тащили меня с собой, но Анюта со всей значимостью дела выполняла наказ своей сестры, которая попросила, перед отлетом в международный колледж, немного присматривать за ее непутевой подругой.
Непутевая подруга – это я, если кто не понял.
- Эй, маленький Ксю, ты как? – голос Ежика вырвал меня из моих невеселых размышлений.
- А? Что?.. – я подняла голову и встретилась взглядом с сидевшей рядом девушкой, - Я в порядке, Анют, правда. Просто немного задумалась… Ну, как это обычно у меня бывает.
- Ты молчишь всю дорогу. Вот я и поинтересовалась. Вдруг что-то случилось.
- Случилось, Ежик. И давно. Но разве сейчас это уже имеет значение?..
И действительно, имело ли это значение сейчас?
Ведь прошел уже почти год с тех пор, как мы с Олей вернулись из той злополучной поездки на Алтай. Тогда, по чьей-то злой прихоти, а может быть просто по иронии судьбы, нас неведомыми силами отбросило на четыре столетия назад, в далекий семнадцатый век. Удивительное время, когда на Карибском море процветало пиратство, время, когда люди и золото были самым главным товаром, когда переосмысливались жизненные и общечеловеческие ценности, время, когда морских чудовищ боялись не меньше, чем оскала Веселого Роджера на черном полотнище, трепещущем на стяге грот-мачты. И нас с Ольгой угораздило попасть туда именно в тот момент, когда один из девяти пиратских баронов, любимец женщин, главный подхалим и плут Нового Света Джек Воробей угодил в Тартар, в это царство хаоса - владения богини Эриды. Таким образом он расплачивался со своим долгом перед Дэйви Джонсом, легендарным капитаном «Летучего Голландца». Честно говоря, для меня до сих пор остается загадкой, какова же была связь между высокомерной богиней, Морским Дьяволом и пиратским капитаном. Но факт остается фактом – мы с подругой оказались там, в том времени, и непосредственно участвовали в спасении Воробья из царства хаоса. Да и не только в этом.
Сейчас все это не укладывалось у меня в голове. А тогда… тогда казалось, что все так и надо, что все так и должно быть. Правда, это даже забавно!.. Не смотря на то, что много всего плохого произошло с нами там, и даже более того – все просто ужасно закончилось, я тосковала по тому миру, по тому времени. И по людям. Потому что там мы встретили новых друзей.
И не только друзей.
Милый мой Джеймс!.. Как, оказывается, может быть плохо без тебя.
Привычным жестом я провела пальцем по своей правой кисти, ощущая неровность кожи, иссеченной тонкими белыми шрамами, которые покрывали мою руку до самого плеча. Это было единственное свидетельство того, что все произошедшее с нами – не выдумка, не бред больного сознания, а реальные события, на самом деле имевшие место быть. У Оли тоже были такие отметины – они покрывали верхнюю сторону ее обеих кистей и доходили почти до локтя.
Собственно, разве килевание может пройти бесследно для того, кто был ему подвергнут?.. Я знала, что выжить после него было практически невозможно, и понимала, что в нашем случае немалую роль сыграло везение. О том, что ракушки на днище корабля могут быть острыми настолько, что приговоренному к килеванию легко остаться без рук, мы с Олей узнали уже потом.
Ежик проследила за моим движением – и понимающе улыбнулась.
Она все знала. Собственно, Анютка была первым человеком, которому мы с Олей выложили все и сразу, без утайки. Девушка не верила нам. Не хотела верить. Но то физическое увечье, которое причинило нашим несчастным рукам обросшее ракушками днище «Морской девы», брига капитана Норрингтона, было слишком очевидным доказательством правдивости наших слов. Ей пришлось поверить. И это отчего-то принесло нам с Олей несказанное облегчение – словно камень с души свалился. Только после этого я поняла, как, оказывается, важно было поделиться с кем-то своими чувствами и эмоциями. Но каждому такое не вывалишь – слишком неправдоподобно звучит, слишком похоже на выдумку, на бред сумасшедшего.
Вторым человеком, которому я рассказала всю эту историю, была моя мама. Что уж тут скрывать – ей я озвучила только малую толику наших приключений, не касаясь тех рисков и тех опасностей, которым мы постоянно подвергались, находясь в том мире. Зато мама очень много узнала о Джеймсе - о человеке, который очень много сделал для меня, который не раз спасал нам с Олей жизнь. И, хоть я и не говорила ей об этом, по выражению моих глаз, по тону голоса, мама безошибочно распознала чувство, которое я испытывала к этому человеку.
- … так, какие у нас планы? Ксюнь, есть идеи? – Ежик усиленно старалась хоть как-то расшевелить меня, за что я была ей очень благодарна, - Погода чудная, солнце светит вовсю…
- Да, все просто супер!.. – я улыбнулась и приобняла девушку одной рукой за плечи, - Я думаю, что в сегодняшние планы стоит включить шашлыки, купание в озере и ночной костер.
- Я – за! – подал голос Тим, не отрывая взгляда от дороги.
- Ну, еще бы он не был за, вчера весь вечер занимался подготовкой мяса! – Аня, многозначительно хихикнув, толкнула меня локтем в бок, - А вообще, мне нравится ход ваших мыслей, товарищ Заяц. Так что считаем, что принято единогласно!..
- Я все слышу!.. – проворчал Тим, хотя в его голосе я не заметила ни нотки обиды.
- Замечательно. Слышь себе дальше, - Ежик подмигнула мне, - Ну так что, Ксю?.. Ура?
- Ура! – я кивнула головой, и мы все рассмеялись.
Настроение заметно улучшилось. Все-таки наши планы были весьма радужными и привлекательными. Тогда я еще не знала, что им не суждено будет осуществиться.
* * *
День начал клониться к вечеру, когда я решила прогуляться до местного озера.
На самом деле, этот водоем все-таки сложно было назвать озером – скорее всего, когда-то это был карьер, из которого добывали песок для какого-нибудь строительства. Прошло какое-то время, карьер заполнился водой, затянулся камышом по берегам – и превратился в полноценное дачное озеро. В нем были даже водоросли и, конечно же росла вездесущая тина. В теплое время года над озером летали жирные, хрипло оравшие чайки, отчего нередко создавалось впечатление, что ты находишься на берегу моря.
Для полноты картины не хватало лишь характерного плеска волн.
Стояла еще только середина мая, и к вечеру стало значительно прохладнее. Солнце, склонившееся уже почти к самому горизонту, не давало достаточного количества тепла и воздух начал быстро остывать. Да и еще, вдобавок ко всему, с воды веяло влажной прохладой с характерным запахом застоялой болотной воды. Я невольно поежилась, поплотнее запахиваясь в легкую ветровку, которую предусмотрительно взяла с собой из дома.
Если говорить начистоту, я ушла на озеро еще и для того, чтобы дать Ане и Тиму побыть какое-то время вдвоем. Я прекрасно понимала, что мое подавленное настроение и вечно кислое выражение лица даже на самого большого оптимиста может подействовать удручающе, а что уж говорить о моем милом впечатлительном Ежике?..
Над поверхностью озера клубами вился пар – судя по всему, разница температуры между воздухом и водой была более значительна, чем могло показаться на первый взгляд. Я сокрушенно покачала головой, мысленно коря себя за то, что с моей стороны было бы весьма предусмотрительно ознакомиться с прогнозом погоды перед поездкой на дачу. И все же я не могла сказать, что было слишком уж холодно – прохладно, да, но так, чтобы начал конденсироваться туман?.. Это не укладывалось у меня в голове и казалось несколько противоестественным, и даже немного паранормальным. Впрочем, зрелище было весьма впечатляющее и очень красивое. Поэтому, выудив из глубокого кармана ветровки свой маленький цифровой фотоаппарат, я начала подбираться поближе к воде, попутно выискивая глазами место, с которого можно было бы сделать пару хороших кадров. Заглядевшись, я не заметила, как звук шуршавшего под моими кроссовками влажного песка неожиданно сменился глухим стуком подошв по деревянному настилу. Я перевела взгляд себе под ноги.
- Причал?.. Откуда здесь причал? Когда его успели сделать? – мое изумление было так велико, что я сказала это вслух.
Действительно, небольшой по своей протяженности причал, словно прямоугольный язык, выдавался вперед, возвышаясь над зеркальной гладью озера. Я присела на корточки, коснувшись деревянной поверхности свободной рукой – доски были влажными и темными, так, как будто этому причалу был уже не один десяток лет. Заявить с твердой уверенностью, что раньше его здесь не было, я не могла, поскольку бывала не особенно частым гостем в этом дачном поселке. А уж само-то озеро я и вовсе видела всего пару раз, и то один раз только на фотографии.
Вполне вероятно, что я просто подошла с другого берега.
Удовлетворившись таким объяснением, я решила подобраться к воде поближе. Смею вас заверить, сам факт нахождения здесь настоящего причала меня несказанно радовал, поскольку вернул меня в мои воспоминания о море, о портовых городах, о горделивых парусниках, стоявших на якорях в уютных бухтах. В такие моменты любое судно – будь то крохотный шлюп, или огромный галеон, - непременно напоминало мне птицу, которая, устало сложив крылья, дремала, укачиваемая ласковыми прибрежными волнами. Но стоило только капитану подняться на борт, как птица, этот величественный лебедь распрямлял свою шею и широко расправлял крылья, собираясь взлететь…
Мои радужные размышления прервала натужно скрипнувшая, и вдруг сломавшаяся под моей ногой доска. От неожиданности, я оступилась, и, раскинув руки, словно подрубленное деревце, рухнула на причал, чудом не сломав нос о твердую деревянную поверхность. Однако лбом я приложилась все-таки капитально, от чего у меня перед глазами все тут же поплыло.
Совсем рядом раздался характерный плюх.
Не сразу сообразив, что со мной все-таки произошло, я приподнялась на руках и с трудом приняла сидячее положение, подогнув под себя ноги. Голова гудела от удара – на лбу тут же вспухла приличного размера шишка, на которой, вдобавок ко всему, еще и была рассечена кожа. Сочилась кровь. Я стиснула зубы, чтобы банально не разреветься от боли и обиды. Попутно, я машинально шарила руками вокруг, пытаясь найти фотоаппарат, который выпал из моей ладони во время падения. И тут до меня вдруг дошло, что всплеск, который я услышала ранее, как раз и был издан упавшим в воду несчастным цифровиком.
Сам факт того, что я лишилась своего единственного фотоаппарата, заставил меня громко и нецензурно выругаться, благо рядом не было никого, кто мог бы это услышать. Подобравшись к краю причала с той стороны, где, как мне кажется, я слышала всплеск, я, судорожно вцепившись руками в ненадежные доски и перегнувшись через край, начала вглядываться в мутно-коричневую толщу воды подо мной. И каково же было мое удивление, когда я увидела поблескивающий серебристый корпус фотоаппарата на фоне темно-зеленых водорослей буквально в полутора метрах от меня!.. Впрочем, уже спустя пару секунд мое внимание было привлечено другим предметом, лежавшим неподалеку от фотоаппарата. Конечно, немного волнующаяся поверхность воды делала неверными его очертания, но это не имело никакого значения, - данный предмет я узнала бы и в любом другом случае. Знаете, это как увидеть в многолюдной толпе лицо старого друга - вроде бы и далеко, и совсем мельком, а все равно, от твердой уверенности в своей правоте никак не отделаться. Так же было и в этом случае – я нисколько не сомневалась в своих догадках.
Это был компас Джека Воробья. Его просто было невозможно спутать с чем-то другим!..
Я пару раз ударила ладонью по поверхности воды, чтобы убедиться в том, что это – не обман моего зрения и не галлюцинация, вызванная ударом головой о доски причала. От моего удара по безмятежной глади озера побежали круги, но не более того. Компас остался лежать на прежнем месте, совершенно не собираясь никуда исчезать. И тогда я задумалась.
Собственно, волновали меня всего две вещи. Первая – как здесь, в моем времени и в совершенно пресном водоеме оказался компас Джека Воробья? Вторая мысль касалась непосредственно извлечения данного предмета из озера, потому как спокойно повернуться и просто уйти я теперь не могла. Да и… фотоаппарат, наверное, тоже следовало вытащить…
Я еще раз коснулась рукой воды, на сей раз, погрузив в нее кисть до самого запястья, попутно пытаясь зрительно измерить расстояние от поверхности до дна. На первый взгляд казалось, что, компас находится на глубине не более двух метров. Конечно, опрометчиво прыгать в воду прямо с причала я не собиралась, поскольку с моим умением плавать как топор это было бы чистым самоубийством. Нужно было искать другой способ достать компас и фотоаппарат – и я, кажется, нашла его. Берег у озера был очень пологим, по крайней мере, с той стороны водоема, где я находилась. Это означало, что войдя в воду именно в этом месте, я могла, не опасаясь за свою жизнь, пройти по пологому дну до причала, под которым лежали предметы, находясь при этом под водой сравнительно непродолжительный отрезок времени, поскольку все остальное время моя голова будет находиться на поверхности водоема.
Я сняла ветровку и, аккуратно свернув ее, положила рядом с собой, на доски причала. Потом к ней присоединились кроссовки и носки, которые я предусмотрительно затолкала в обувь. Сейчас на мне оставалась только ярко-оранжевая футболка и старенькие джинсы, которые когда-то были насыщенного синего цвета, а сейчас из-за частой стирки и постоянной носки приобрели грязно-голубой оттенок. Какое-то время я думала, пытаясь сообразить, что будет лучше – снять и эту одежду, оставшись в одном нижнем белье, или все-таки залезть в воду так, как есть?..
В итоге, я решила все-таки, что негоже девушке одной, да еще и в сгущающихся сумерках разгуливать по берегу озера в плавках и короткой маечке, которая заменяла мне бюстгальтер. На самом деле, стоило бы, наверное, вернуться в домик, позвать с собой Ежика, взять пару полотенец, чтобы после погружения было чем вытереть влажное тело. Но я чувствовала, что должна была непременно сейчас залезть в воду за компасом. И так велика была моя уверенность в безотлагательности проведения данного предприятия, что казалось, будто от того, сделаю я это прямо сейчас, без колебаний, или нет, зависит вся моя дальнейшая жизнь.
В сущности, так оно и было. Но я никак не могла этого знать.
- Ну что?.. А теперь нырррррнем в ледяную воду? – бодренько сказала я сама себе, припоминая слова из одного очень любимого мною мультфильма – «Анастасии», - Вперед!..
Вода на самом деле оказалась очень и очень холодной. Зайдя в озеро по колено, я, было, решила повернуть назад, поскольку так было недолго себе застудить что-нибудь, не говоря о том, что мои ноги просто могло свести судорогой, что было чревато не самыми благоприятными последствиями. Но какое-то настырное упорство гнало меня вперед, заставляя заходить в воду все глубже и глубже, постепенно приближаясь к цели. В итоге, я решила что, чем быстрее я закончу с этим делом, тем быстрее выберусь на берег и вернусь в теплый домик. Тем более, что до компаса оставалось не более метра, а до фотоаппарата – и того меньше.
Пора было нырять. Я и так уже стояла на цыпочках, чтобы с головой не уйти под воду.
Бросив последний взгляд на небо, которое приобрело богатый красно-оранжевый цвет благодаря заходящему солнцу, я глубоко вздохнула, набирая в свои легкие как можно больше воздуха, закрыла глаза и сделала еще один шаг вперед.
Вода сомкнулась над моей головой.
После этого медлить было уже нельзя – примерно прикинув расстояние от моего нынешнего местоположения до предметов, лежащих на дне, я со всей скоростью, на которую способен человек, находящийся под водой, двинулась в ту сторону. Врать не буду – мне было страшно. Я бы даже сказала, что мне было очень страшно. Как человек, совершенно не умеющий плавать, и в прошлом несколько раз тонувший, я панически боялась погружаться в воду больше чем на две трети своего тела. А сейчас… я слышала, как бьется мое сердце, как кровь шумит в голове от недостатка кислорода… Вам, наверное, может показаться, что я слишком долго описываю данный процесс – но на деле, все это продолжалось всего лишь несколько секунд. Добравшись в первую очередь до фотоаппарата, я, плавно опустившись на корточки, подобрала его. После этого я решила уже не подниматься, потому что под водой было довольно-таки темно, и я боялась, что могу пропустить компас, который, вдобавок ко всему, был практически черного цвета, отчего сливался с окружавшими его водорослями.
Так что до него я добиралась практически ползком.
Схватив компас в руки, я сразу же одела его себе на шею, благо длинный шнурок, который Джек обычно закреплял у себя на поясе, никуда не делся и был на месте. После всех проделанных манипуляций, я развернулась лицом в ту сторону где, по моему мнению, должен был находиться берег, и быстро-быстро задвигала руками и ногами, намереваясь как можно скорее выбраться из этого неуютного места. Все-таки любой водоем, будь то озеро или, к примеру, море, я предпочитала наблюдать либо с берега, либо с борта корабля. Но не более того.
В тот самый момент, когда я добралась до более мелкого места, где достаточно было только встать на ноги, чтобы моя голова оказалась над поверхностью воды, произошло что-то странное. Сильная боль, словно ножом резанула по нижним конечностям, заставив их неестественно резко согнуться. Сначала я даже не сообразила, что случилось – только поняла, что медленно опускаюсь на дно и больше не чувствую ног. Это открытие настолько поразило меня, что я, забыв о том, где нахожусь, непроизвольно сделала вдох, пытаясь наполнить легкие воздухом. Однако, неприятное ощущение заливающейся в носоглотку воды быстро отрезвило меня…
И тут началась паника.
Сейчас я понимаю, что, если бы я смогла успокоиться и сосредоточиться, то, перебирая руками по дну, вполне успела бы выбраться на поверхность до того, как потеряю сознание от недостатка кислорода. Но судьбе было угодно распорядиться иначе – и я начала судорожно брыкаться, совершать какие-то нелепые движения, скатываясь по наклонному дну все глубже и глубже. Со стороны, должно быть, я напоминала марионетку, которую неожиданно начали дергать за все веревочки одновременно. И, как логичный результат всех этих бессмысленных телодвижений, - я потеряла сознание, погрузившись в благословенную тьму.
А возможно, я просто умерла?..
Впрочем, жизнь все-таки решила не покидать мое несчастное тело окончательно, вернувшись в него вместе со странным гулом то ли в ушах, то ли в голове, и приятными щекочущими ощущениями в районе нижних конечностей. В нос набилось что-то колючее, отчего мне просто страшно хотелось чихнуть. Все тело было разбито и болело, как будто меня протащили по всей Катуни, а после этого еще хорошенько отпинали – просто так.
Я открыла глаза, с трудом расклеив слипшиеся ресницы. Судя по всему, я лежала на пляже у озера, уткнувшись лицом во влажный прибрежный песок. Только… откуда этот странный шум?..
Попытавшись сесть, мне с трудом удалось побороть приступ тошноты, подкативший к самому горлу. Я облизала пересохшие губы и вдруг обнаружила, что они терпко-соленые на вкус. Это открытие удивило меня, и я провела по губам ладонью, будучи убежденной в том, что такой вкус им придает кровь. Но на руке не осталось ни следа. И в этот момент я, наконец, оторвав взгляд от своей несчастной конечности, посмотрела на то, что лежало передо мной.
Море. Безбрежное. Пронзительно-бирюзовое. Оно изредка набегало игривыми волнами на берег, на котором я сидела. Теплый ласковый прибой лизал подошвы моих босых ног своим влажным языком, словно большая добрая собака. День явно перевалил за середину - солнце, стоявшее высоко над головой, нещадно припекало спину через влажную футболку. За спиной шумел зеленый тропический лес, словно приглашая меня укрыться под его прохладной сенью.
Вокруг не было ни души. Я была совершенно одна.
И только мокрый фотоаппарат, наполовину зарывшись во влажный песок, знакомо поблескивал серебристым корпусом.
|
