- Во что ты превратил прекрасный корабль, Гектор? - донеслось из темноты. – Это не «Жемчужина» больше, а гнилое старое корыто.

Гектор обернулся на голос, прищурился и рассмеялся, узнав своего гостя. Утопленник на негнущихся ногах вышел из темного угла и замер в луже лунного света, источая зловоние.

- Придумал месть для меня, Билл? – хохоча, спросил Гектор.

Утопленник скривил опухшее синее лицо.

- Еще думаю, - тихо ответил он, пожав покатыми плечами, которые скрывал под гниющим влажным тряпьем. Из его рта на грудь вылилась вода, словно его вырвало.

- Я велел тебе не возвращаться, пока не придумаешь месть для меня, - грозно произнес Гектор, усаживаясь на пустой бочонок в темном углу, подальше от лунного света. – Я велел тебе, а ты снова пришел изводить меня своим нытьем.

- Ты больше не мой капитан, я подчиняюсь не тебе, - прошелестел утопленник, и в его голосе послышалось злорадство. – Позволь встречный вопрос. Может быть ты, Барбосса, придумал для меня новую кару или даже казнь?

Барбосса гневно сверкнул глазами и, протянув руку, взял с блюда на столе большое яблоко.

- Мне недосуг слушать твою болтовню, Билл Прихлоп, - отрезал он,  не скрывая своего раздражения. – Чего хочет от меня Морской дьявол?

- Не знаю, - ответил утопленник, и подгнившая болотная вода хлынула из его глаз, как будто он расплакался. – Сейчас он сам будет здесь. Я предупредил тебя.

Утопленник шагнул назад, в темноту, и через мгновение Барбосса почувствовал, что снова остался один. С ненавистью посмотрев на яблоко, что сжимал в руке, он положил его обратно на блюдо.

Капитан проклятого корабля десятый год проводил между жизнью и смертью, а реки времени не истощались. Десять лет не так уж много даже в пределах одной человеческой жизни, и капитан Барбосса знал, что, хоть ему и кажется, что Вечность уже позади него, она по-прежнему впереди. Никто не торопил Барбоссу. Никто не требовал с него его долг.

Но однажды его эпоха закончится, а его мир исчезнет.

Умрут все, кто родился с ним в один год, умрут даже их дети и прочие потомки. Пиратов не станет, все кругом получит новые имена, на морские просторы выйдут другие корабли, может быть, они взмоют в небеса и проникнут в самые глубины. Мир изменится до неузнаваемости, а его проклятая посудина без права на изменение по-прежнему будет бороздить морские просторы в поисках золота, потерянного в веках.

Эта мысль – последнее и единственное, что наполняло ужасом сердце Барбоссы.

- Тебе страшно, капитан проклятого корабля, которого изрыгнула сама преисподняя? – услышал Гектор у себя за спиной. Он сжал кулак и впился ногтями в ладонь, но ничего не почувствовал.

Луна скрылась за тучами, и капитанская каюта погрузилась в непроглядный мрак.

- Я по ту сторону страха, мистер Джонс, - не оборачиваясь, ответил Барбосса.

Морской дьявол расхохотался, и его смех был хриплым и похожим на собачий лай, как смех старого пьяницы.

Он опустил клешню на плечо Барбоссы. Тот увидел, что одежда намокла от тухлой воды, стекающей с этой клешни, но ничего не почувствовал.

- «Мистер Джонс»! – хрипло гаркнул Морской дьявол. – Мне это нравится! Давненько я этого не слышал!

- Я вас приветствую, - произнес Барбоса, уставившись в темноту. – На борту моего корабля.

Морской дьявол высек откуда-то  искру, чтобы прикурить трубку, и осветил на мгновение каюту, выхватив из темноты бледное, изуродованное оспой лицо Барбоссы. Безумную звериную рожу.

- А не чувствуешь ли ты, капитан проклятого корабля, которого изрыгнула…

- Можно покороче? – оборвал его Барбосса, и Дейви Джонс снова зашелся своим хриплым, похожим на собачий лай хохотом.

Он выпростал откуда-то длинную щупальцу и пододвинул невысокую деревянную скамейку, чтобы присесть.

- Не чувствуешь ли ты, бедный сукин сын, что у нас есть кое-что общее? – вкрадчивым, шипящим голосом начал Морской дьявол.

- Да, черт возьми, мы оба прокляты, - огрызнулся Барбосса, но Дейви не сводил с него маленьких рыбьих глаз, и Гектор понял, что от него ждали другого ответа. Поднялся слабый ветер, старый корабль заскрипел. Началась качка.

Барбосса не понимал других людей, если те говорили: «Когда я был ребенком…». Барбосса не помнил, чтобы он когда-нибудь был ребенком. Было время, когда он был мал ростом, с писклявым голосом, не мог поднять саблю, не мог спать с женщинами, не мог на равных иметь дело с другими мужчинами, но это не было ребячеством. И до сих пор Барбосса ни разу не мог сказать, что ошибся по молодости или по малости лет, что что-то изменилось с тех пор. Ему было не за что оправдывать себя детским возрастом. Он был Барбоссой с самого начала, и всегда думал о себе, как о Барбоссе.

Но теперь все-таки появилось кое-что, чего раньше не было. Раньше, тогда, когда он был ребенком, он бы струхнул перед Морским дьяволом, чудищем с щупальцами вместо бороды, огромными костяными клешнями вместо рук и злобными прозрачными глазами.

Нынешнему Барбоссе было насрать.

- А, я понял, о чем ты, - закивал Барбосса и, снова взяв в руку свое яблоко, впился в него зубами, не ощутив при этом ничего. – Я ведь трахаю твою женщину.

Сказав так, Барбосса опустил глаза и уставился на носок своего сапога, потому что ему не хотелось видеть судорогу, исказившую лицо Дейви Джонса. Человеческие чувства этого существа вызывали в нем ненависть и отвращение.

Строго говоря, его последняя и единственная на тот момент женщина, была не совсем то, о чем пришел поговорить Дейви Джонс. Тело, в которое она была заключена, никогда не появлялось на свет, не развивалось и не старело. Это было не самое соблазнительное тело из тех, что видел Барбосса. Это было не то тело, которое он любил. Не то тело, которое он хотел бы ощутить сразу после своего собственного, в тот момент, когда заклятие падет. Но Морскому дьяволу не нужно всего этого знать, все это ему неинтересно.

В тот момент он пытался пережить возможность поговорить о ней, самую страшную и сладкую муку из всех, которые обрушились на него. В свое время.

- Я могу сойти на сушу раз в десять лет, - прошипел Дейви Джонс. – Чтобы ты знал, этот день наступит послезавтра.

Барбосса хотел, было, сострить, что может подсказать Дейви Джонсу хороший бордель, в котором его не испугается ни одна женщина, но промолчал.

- Я предлагаю тебе сыграть со мной в кости, капитан Барбосса, что ты скажешь мне на это? – проговорил Дейви Джонс.

Барбосса усмехнулся.

- А какова ставка? – спросил он.

- С твоей стороны – девка, которая пускает тебя к себе, а меня не пускает…

- Калипсо?! – изумленно воскликнул Барбосса.

- Я это и сказал! – рявкнул Дейви Джонс.

Барбосса шумно выдохнул. Случись ему проиграть, месть Калипсо будет ужасной.

- А с моей стороны…, - прошелестел Морской дьявол. – Она ведь нашла для тебя все медальоны, кроме одного.

Барбосса выронил яблоко, и оно, глухо стукнувшись о доски, покатилось в угол.

- Я укажу тебе, где он, - сказал Дейви Джонс. – И там же ты найдешь кровь Прихлопа Билла, потому что, боюсь, в нем самом ее не осталось ни капли.

Он запрокинул голову и снова захохотал, но в его смехе, как и раньше, не было ничего, кроме пьяного вороньего карканья.

Барбосса не мог сжать кулак. Казалось, кровь снова побежала по его жилам, а потом застыла в них. Кажется, он ощутил холод. Или холод был в его голове. Он даже не сразу вспомнил, как называется то, что он чувствовал.

- Но ты же не боишься проиграть нечистой силе в азартные игры, капитан Барбосса…? – вкрадчиво спросил Морской дьявол.

Барбосса, наконец, смог пошевелить пальцами, и в следующую секунду испытал решимость, которой не испытывал, казалось, никогда.

- Я и есть нечистая сила, мистер Джонс, - сказал Барбосса, и улыбка сползла с лица Морского дьявола. – Нечистая сила – это я. Помни об этом.

Барбосса расхохотался. Он самозабвенно хохотал, запрокидывая голову, а потом протянул руку и опустил ее на стол, давая Морскому дьяволу знак к началу игры.

Луна вышла из-за тучи и залила его лицо.