***

-- Входите, адмирал.
Лорд Бэкетт, как всегда, не сказал ни слова приветствия и даже не поднял голову, чтобы взглянуть на человека, которого сам же вызвал к себе в кабинет.
Норрингтон поморщился - манеры Катлера всегда раздражали его. Нежелание здороваться Джеймс относил к плохому воспитанию и гордыне, а подчеркнутую аристократичность движений – к попытке избавиться от плебейства, портившего предкам лорда кровь на протяжении десятилетий.
-- Добрый день, лорд Бэкетт.
Адмирал чеканным шагом приблизился к его столу. Приглашения присесть он, конечно, тоже не получит.
Катлер оторвался от бумаг и посмотрел на него холодными серыми глазами, в глубине которых Норрингтон отчетливо прочел скуку.
-- Вы подготовили доклад?
«Рапорт, идиот», - подумал адмирал, но морщиться уже не стал.
-- Да, сэр.
«Ну что он медлит, черт возьми».
Бэкетт подождал секунду и, убедившись, что промолчав он тоже не услышит ни слова, сказал:
-- Тогда прочтите его.
Джеймс наградил его хмурым взглядом. Других Катлер у него и не помнил.
-- Лорд Бэкетт, должен донести до вашего сведения…
Сколько ненужных слов. Но эти слова оговаривались уставом, и Бэкетт не стал спорить. Нужно лишь немного подождать…
Он поставил локти на стол и сжал пальцами обеих рук виски, чтобы немного унять головную боль. Кропотливая ежедневная работа кроме успеха и денег наградила его еще и этой напастью. Лорда мучили мигрени.
Был отвратительно жаркий и солнечный день. Несмотря на то, что слуги не открывали окна в кабинете, его все равно заполнял тягучий теплый воздух, мешая дышать, а значит – мыслить.
«Вот благородному подлецу Норрингтону хоть бы хны», - подумал Бэкетт почти что с завистью.
-- «Летучий Голландец» захватил и уничтожил семь судов. Фрегат «Ястреб» под командованием Ральфа Котмана, преследуемого за пиратство…
Постойте-ка…
-- Что значит «уничтожил», адмирал?
Бэкетт разжал пальцы и тут же пожалел об этом. Спазм был такой, что в глазах побелело.
Норрингтон отвлекся от документа и взглянул на лорда, немного оживившись. Катлер готов был поклясться, что прочел на его лице усмешку. Но это было всего лишь мгновение, спустя которое выражение адмиральской физиономии приняло прежний официальный вид.
-- Это значит, лорд, что пленных нет. Команды всех судов уничтожены.
Бэкетт еле сдержал слабую улыбку, готовую было сорваться с губ. Стоило догадаться, что этот Джонс намного самоувереннее и глупее, чем ему казалось.
«И откуда у меня привычка думать о людях лучше, чем они есть?»
Ах да, Джонс же не человек. А вот Норрингтон, черт его дери, мог бы и не дожидаться еженедельного доклада.
Лорд ничем не выдал свою ярость. Его лицо в такие моменты всегда принимало непроницаемое выражение, а глаза – единственное, что могло его выдать – тут же обращались к бумагам. Пожалуй, за это его уважал даже Джеймс – такое редкое самообладание не каждому было под силу.
-- Умерщвление пленных без моего разрешения недопустимо, - сухо сказал Бэкетт. – Они нужны для того, чтобы получить информацию, а не прикармливать рыб.
«И только ухмыльнись, сукин сын».
Но Норрингтон не ухмыльнулся. Он молча смотрел на лорда, ожидая продолжения.
-- Вы получите мои указания завтра. А сейчас продолжайте.
Раздражение прошло, и решение придумалось само собой. Мистеру Джонсу на днях будет нанесет визит. И он ему не понравится.
Сухо кашлянув, Джеймс вновь принялся за доклад. Он говорил об успешном прибытии в Портсмут колонны из семи торговых кораблей, повешении тридцати пиратов и других приятных вещах, а Катлер слушал его, стараясь забыть о своей мигрени и сосредоточиться на делах. Удавалось плоховато.
Голос у адмирала был приятный. А еще высокий рост, статная фигура, безукоризненная выправка. До тошноты идеален, прямо как кремовые торты мистера Кука. Только физиономия больно хмурая.
Бэкетт смотрел на нее, не отрывая взгляда. И вдруг кончики его губ расползлись в легкой усмешке.
-- Адмирал, - сказал он.
Норрингтон поднял на него свой скучный взгляд.
-- Отложите доклад.
Он удивился. Уже прогресс.
-- Простите?
-- Мне кажется, я выразился вполне ясно. Отдайте его мне.
Джеймс приблизился к столу и протянул лорду бумаги; Катлер не глядя отложил их в сторону.
А потом, смотря на Норрингтона совершенно серьезными глазами, с расстановкой произнес:
-- Ну а теперь, будьте любезны, расскажите мне похабный анекдот.

***

-- И вы рассказали?
Элизабет улыбнулась. Сначала она собиралась разозлиться, но с интересом обнаружила, что ненависть к лорду больше не гнетет ее.
Джеймс улыбнулся ей в ответ, смущенно и очень мило.
-- Конечно.
Лицо девушки оживилось, карие глаза заблестели в предвкушении.
-- И что же это был за анекдот?
Норрингтон вздохнул. Этого следовало ожидать.
-- Не думаю, что он предназначен для дам, мисс Суонн.
-- Я не какая-то впечатлительная девчонка!
-- Зато я очень впечатлителен, - усмехнулся Джеймс. – Поэтому предпочту оставить его при себе.
Элизабет обиженно надулась. Адмирал лишь крепче сжал ее руку.
-- Лучше вы расскажите мне, какого… кхм… зачем вы здесь оказались?
Девушка посмотрела на Норрингтона и мечтательно улыбнулась.
-- Ну не могла же я ждать десять лет, - сказала она и плотно прижала к себе сундук, лежащий на ее коленях.
Адмирал опустил глаза и ничего не ответил.
Лодки, бесшумно рассекая поверхность воды, двигались вперед по невидимому течению, сквозь тьму и все тот же неизменный туман, похожий на низвергнутые с неба облака. Чистый разреженный воздух, тишина и небывалое чувство покоя…
-- А знаете что, Джеймс?
-- Что?
-- Я тоже знаю много похабных анекдотов.