Автор: Хелена
Название: «Другие времена»
Фэндом: "Пираты Карибского моря"
Рейтинг: PG-13
Размер: макси
Жанр: приключения
Категория: джен, гет
Статус: незакончен
Пейринг: Норрингтон/Элизабет, Джек Воробей/НЖП
Дисклеймер: все права принадлежат Диснею
Аннотация: побег Катлера Беккета и Джеймса Норрингтона с того света, после чего сюжет раскручивается вокруг карты, украденной Джеком Воробьем.

Часть первая.
Необычное путешествие лорда Катлера Беккета.

1. Лучший враг – мертвый враг.

Это было странное место: пасмурная сероватая ночь, туман, легкий ветерок… И везде такие же лодки с фонариками. Тысячи лодок.
Катлер Беккет оторвал взгляд от горизонта и посмотрел на себя. Руки на месте, ноги тоже. В той же одежде, в которой умер. В мутной воде почти ничего не отражалось, но примерно угадывался темным пятном привычный силуэт. Только почему-то не чувствовалось ни голода, ни жажды, ни усталости, хоть тело и могло дышать и двигаться, а также видеть, слышать звуки, осязать, чувствовать запахи. В груди так же билось сердце.
Забавно…
Я мыслю, следовательно, существую, не так ли месье Декарт?
Люди в лодках были странные, даже пугающие. Отрешенные от всего окружающего. Неужели он станет таким же? И что, будет болтаться тут вечность? Непривлекательная перспектива, честно говоря…
А кое-кто из окружающих, судя по одежде прошлого века, пробыл тут немалое количество времени.
Беккет еще раз посмотрел на небо, потом на горизонт, потом обернулся и посмотрел на горизонт в другую сторону – все то же самое.
М-да, при жизни он никогда всерьез не задумывался о том, что будет после смерти. Задумывался, конечно, как и все люди, но никогда не принимал это близко к сердцу. И все равно все оказалось ни на что не похожим и неожиданным.
Так можно ли и тут оставаться оптимистом? Или вспомнить «оставь надежду всяк, сюда входящий»?
Ну, сделать второе он всегда успеет. Так что лучше первое.
Как можно было заметить, лодки медленно двигались друг относительно друга, но как-то независимо от ветра или воли людей. Кроме того, лодка была из сосны и сколочена гвоздями с квадратными шляпками. А фонарь горел, почему-то совсем не тратя масло. Оригинальный мир: все вроде бы и материальное, а вроде бы и нет. Беккет осторожно прикоснулся к стеклу фонаря и отдернул руку – горячее. Почему же тогда масло все на той же высоте уже столько времени?
Из любопытства Катлер опустил руку за борт и дотянулся до воды. Вода, как вода, только какая-то враждебно скользкая. Трудно сформулировать словами это ощущение, но именно враждебность ощущается каким-то шестым чувством. Уж лучше туда не лезть. Все равно без толку. Может, потом, когда будет больше нечем заняться…
- Лорд Беккет, - вдруг вроде бы любезно, но немного насмешливо протянул знакомый голос, - очень рад вас здесь видеть.
Ага, а вот и первое знакомое лицо. И первое лицо, повернувшееся в его сторону. Выглядит совсем так же, как в их последнюю встречу. И улыбается, чертов идиот.
- А-а, адмирал Норрингтон, - ну Беккет тоже улыбнулся, раз уж разговор начался в таком тоне, - хоть это и не сюрприз для меня, но мне тоже весьма приятно вас видеть.
Лодки дрейфовали так, что они двое сейчас сходились ближе. Катлер не без некоторой тревоги за свое будущее увидел, что лицо Норрингтона уже слегка тронуто печатью отрешенности. Впрочем, это могло быть и естественное для него выражение… Должны же быть исключения из этого всеобщего храма безумия!
- Могу я спросить, как вы здесь оказались? – все так же любезно поинтересовался адмирал.
Беккет усмехнулся. Хотя, с другой стороны, а почему бы и не рассказать?
- Точно сказать не могу, но наш очаровательный друг Дэйви Джонс ухитрился меня обмануть, так что «Летучий голландец» перешел на сторону пиратов в весьма неприятный момент боя. Кстати, если вам интересна судьба мисс Суонн…
Беккет сделал паузу, ожидая, что появится на лице Норрингтона. Пришлось удовольствоваться тем, что любезная улыбка стала натянутой. Впрочем, жесты, как всегда, выдавали больше, чем мимика: адмирал так схватился за борт лодки, что побелели пальцы. Катлер незаметно перевел дух… ну ладно, вроде хоть этот еще не стал таким же бесчувственным и умиротворенным, как все вокруг. Значит не все так страшно, как кажется на первый взгляд.
- Тогда, - продолжил Беккет, - она возглавила сборище пиратов и, возможно, даже осталась жива. Хотя, я не знаю, чем закончилось сражение.
- Я думаю, что оно быстро окончилось после вашей гибели, - заметил Норрингтон.
Что? Катлер слегка нахмурился в недоумении.
- Объясните, - потребовал он.
- Лодки расходятся, - вместо этого с самым невинным выражением ответил адмирал.
Да, действительно. Но время договорить еще вполне есть.
Норрингтон вдруг со странной усмешкой пристально посмотрел на собеседника. Глаза у него были немного грустные, но, как ни странно, при том озорно улыбающиеся, отчего вдруг вспомнилось, что адмиралу всего тридцать лет. Было.
- А знаете, что здесь самое худшее? – спросил он с все той же нечитаемой усмешкой.
Беккет приподнял брови, озадаченный таким поворотом разговора.
- Бессмысленность, - сам ответил на свой вопрос Норрингтон. – Все словно тускнеет и тает.
А, ну да, заметно… И что?
- Я пробыл здесь всего несколько дней, но чувствую, что со мной скоро будет то же самое, что со всеми ними. И с вами тоже. Не раньше, так позже.
Бесовские искорки в глазах адмирала стали еще заметнее, когда он протянул руку и предложил:
- Прыгайте! Лодка не опрокинется. Вы для нее ничего не весите, я уже проверял.
Беккет посмотрел на медленно растущее расстояние между лодками, потом на ухмыляющуюся рожу предателя Норрингтона. Поднималось некоторое опасение на счет и того, и другого…
Хотя предложение было как минимум оригинальным, а потому заманчивым. Да и перспектива стать одним из отрешенных людей вокруг казалась слишком реальной, чтобы не заставлять искать выход.
Опять же, что можно сделать тому, кто уже мертв? Или все же можно?
- Немного не доверяете мне? – покачал головой Норрингтон. – Поздно.
Коротко усмехнувшись, он решительно прыгнул в воду и через мгновение схватился за борт лодки Беккета.
Катлер сразу же заметил две интересные вещи. Первое – опустевшая лодка исчезла, словно растворившись. Второе – в воде лицо Норрингтона стало бледным и напряженным, и чем дальше, тем хуже.
Немного обдумав разные возможности, Беккет все же вздохнул и протянул руку, чтобы помочь адмиралу взобраться. Однако же, тот ухватился за руку, и это было все, что он сумел сделать, а его лицо натурально исказилось от боли и ужаса.
Но при том Норрингтон стиснул руку Беккета мертвой хваткой, так что выбора у того осталось два: либо тащить адмирала наверх, либо с ним вместе в воду. Катлер, разумеется, выбрал первое.
Не зря ему сразу же не понравилась местная водичка…
Получилось, и Норрингтон, бледный, как мел, с остекленевшими глазами упал на дно, все еще не желая разжать руку. А пальцы у него сильные – больно. Зато лодка, действительно, даже не пошатнулась.
Как ни странно, другие мертвые до сих пор не обращали на них внимания, хотя творили они что-то, возможно, сродни святотатству в здешних местах.
- Адмирал, не могли бы вы отпустить мою руку? - зашипел Беккет, не уверенный, что Норрингтон его даже слышит.
Любитель оригинальных решений. Экспериментатор. Идиот. И это у него, похоже, не излечимо даже смертью.
Черт, еще крепче стиснул руку. Да так же пальцы можно сломать!
- Э-эй…
Вырваться не удавалось. Тогда Беккет, стиснув зубы, свободной рукой легонько пошлепал адмирала по щекам, заглядывая в неподвижные широко открытые глаза в поисках хоть какой-то осмысленности.
- Эй, вы здесь?
- Все… в… в порядке, - едва слышно, шевеля одними губами, прошептал Норрингтон.
- Руку отпустите!
О, ну наконец-то. Воспользовавшись первым же ослаблением железной хватки, Беккет высвободил свою руку и недовольно пошевелил пальцами. Ладно, вроде бы все цело.
Вот и вытаскивай таких из воды…
Катлер еще раз посмотрел на широко раскрытые дурные глаза Норрингтона и вообще его лицо, выражающее что-то очень близкое к шоку умирающего. В сочетании с тем, что он прерывисто хватает ртом воздух, можно подумать, что беднягу снова проткнули насквозь.
Кстати, почему-то они оба сухие.
И что теперь делать? Подождать?

***
Норрингтон начал приходить в себя где-то через четверть часа. Ну, не то, чтобы так уж «приходить в себя», но, по крайней мере, стал дышать ровнее, мигать чаще раза в две минуты и оторвал взгляд от неба.
Все же не зря Беккет не захотел прыгать. В таких случаях интуиция часто выручает.
За прошедшее время Катлер успел изучить с полсотни дрейфующих мимо лиц, но это занятие ему быстро наскучило. Уж слишком одинаковые были у них выражения.
Не без тревоги Беккет ощущал в атмосфере моря мертвецов что-то усыпляющее и отупляющее. Он попробовал было вспомнить о своем поражении, и насторожился – горечь и шок притупились больше, чем должны были бы.
Теперь лучше понятно миролюбивое отношение Норрингтона, который по идее должен был бы куда больше ненавидеть.
И понятно, почему тот все же прыгнул в воду.
Хорошо, что они встретились. Вдвоем, действительно, легче, чем одному в окружении отрешенных господ и дам. Хоть какая-то от этого честного подлеца польза.
Норрингтон что-то хрипло проговрил.
- Э… что? – переспросил Беккет.
- Спасибо.
- А! – Катлер все не удержался от того, чтобы глумливо заметить нехитрый факт. – Уже второй раз. Ну да благодарности от вас все равно не дождешься. И зачем я только вас снова вытащил?
Норрингтон даже сумел улыбнуться, хоть и немного закашлялся.
- Негодяй… - почти спокойно выдохнул он осевшим голосом.
- Идиот, - эхом откликнулся Беккет.
Что-то было совершенно особенное в их обмене «любезностями» здесь: не чувствовалось того, что должно стоять за этими словами. Более того, что-то словно вырвалось и улетело прочь, оттого что было произнесено.
Действительно, какое мертвым дело до живых обид? Как там говорил Джек Воробей: «Этот долг был выплачен»?
Беккет взвесил свою мысль и с тревогой покосился на парочку ближайших соседей.
Да ладно, что теперь бояться ухода каждой эмоции? Ему вроде бы и при жизни не были свойственны бурные истерики и всепоглощающая злопамятность. Так что все в порядке. Пока что.
- Ну что, вам уже лучше, адмирал? – поинтересовался Катлер.
- Да, кажется.
В подтверждение своих слов упрямец Норрингтон сделал попытку сесть. Надо же, получилось, хоть и стиснув зубы. Ну и зачем это было нужно?
- А что с вами случилось в воде?
- Не знаю, - поморщился Норрингтон. – Сначала мне показалось, что меня накрывает беспамятство, а когда я попытался сопротивляться, я почувствовал рану, как живой. Кстати, а вы не чувствуете иногда чего-то вроде памяти тела от ваших повреждений? – вдруг заинтересованно спросил адмирал.
- По счастью, нет. Учитывая, что я погиб при взрыве крюйт-камеры.
Норрингтон удивленно покачал головой. Да уж, что ни говори, а попадание ярда в крюйт-камеру, действительно, редкое явление…
- А теперь, пожалуйста, потрудитесь объяснить мне, что вы имели ввиду, когда говорили о том, что сражение должно было продлиться недолго после моей смерти, - напомнил Беккет, оценив, что Норрингтон уже вполне может нормально говорить.
- Ах, это…
Адмирал немного смущенно улыбнулся.
- Видите ли, лорд Беккет, дело в том, что среди наших офицеров уже назревал мятеж…
- В котором вы были замешаны, не так ли? – перебил Катлер, вдруг понимая, что масштабы предательства были куда больше, чем он думал.
- Да, - спокойно сознался адмирал. – Хотя вы достаточно неудачно послали меня на «Летучий голландец», помешав мне довести дело до конца. Но я думаю, что ваша смерть подтолкнула недовольных к уходу из сражения.
- Так вы еще больший предатель, чем я думал, - проговорил Беккет, чувствуя, что даже атмосфера этой проклятой туманной ночи с привидениями не может заглушить злости.
Нет, правда, как он мог доверять этому человеку?
На секунду Катлер даже задумался о том, что мог бы изыскать некий способ столкнуть Норрингтона обратно в воду. Но все-таки сейчас польза от собеседника была ощутимо важнее преходящих эмоций. Да и злился Беккет скорее на себя – за то, что не разглядел истинного положения вещей – чем на Норрингтона. Привычки считать предательство личной обидой Катлер уже давно не имел.
Так что он заставил себя улыбнуться и пожать плечами.
Да и не факт, что за бортом не окажется он сам. Все-таки сила и ловкость были сейчас не на его стороне, хоть адмирал еще и не совсем оправился от купания.
- Браво, мистер Норрингтон. Вы можете считать себя одним из тех немногих, кто ухитрился выглядеть в моих глазах не тем, кто он есть на самом деле.
Адмирал приподнял брови.
- Хм, сомнительный комплимент, - иронично заметил он.
- Пожалуй, - улыбнулся Беккет. – Хотя я скорее расценил бы это как комплимент, чем напротив.
- Ну, конечно, «все невещественное стало вдруг несущественным», - весьма похоже передразнил Норрингтон с такой самодовольной усмешкой, словно наконец-то повесил Джека Воробья.
- А что, вы не согласны? – поддразнил Катлер.
- Ну почему же… Очень дельная мысль, - рассмеялся адмирал, но знакомые льдинки в глазах говорили, что ему не смешно на самом деле.

***
- Как вы думаете, насколько долго мы будем болтаться здесь? – спросил Беккет, с трудом подавив вздох.
По его ощущениям прошло уже что-то около суток. Не изменилось ничего. Здесь почему-то все время была ночь. И все время туман. Все также не чувствовалось ни голода, ни жажды, ни усталости. Даже не было потребности побриться и вымыться – все и так оставалось, как было в последнюю минуту жизни. Не развивались букли, не осыпалась пудра, не выветривался запах духов...
- Понятия не имею, - честно пожал плечами адмирал.
За истекший день Беккет с Норрингтоном успели обсудить воспоминания об Англии, стараясь по началу деликатно не касаться ни одного политического или морального вопроса. Как оказалось, адмирал в юности побывал чуть ли не во всех уголках родины и обладал способностью весьма интересно рассказывать о природных и архитектурных красотах, а также забавных курьезах в дороге или гостиницах. Беккет предпочитал слушать, изредка вставляя замечания, когда речь заходила о чем-то, что он тоже видел. Атмосфера разговора получалась на удивление непринужденной.
Потом речь зашла о забавных случаях на флоте. Тут и Катлер рассказал кое-что забавное о торговле с китайцами.
В общем, было сносно для убийства скуки, пока речь случайно не зашла об истории. Ибо последнее закончилось дискуссией о сэре Фрэнсисе Дрейке, где Норрингтон взялся неожиданно горячо для его обычной сдержанности доказывать, что между тем и нынешними пиратами есть неизмеримая разница, а Беккет из вредности немного перегнул со скепсисом и иронией, после чего оба надолго молча расселись по разным концам лодки.
Впрочем, они понимали, что просто устали друг от друга и нуждаются в небольшом отдыхе, а вовсе не дуются из-за глупостей подобно детям, как могло бы показаться со стороны.
Поэтому молчание было вовсе не тягостным и закончилось без труда.
- А знаете ли вы, что Джек Воробей как-то нашел способ вернуться из мертвых? – задал давно занимающий его вопрос Беккет.
На лице Норрингтона нарисовалось сначала изумление, а потом скромный намек на вдохновение идеей.
Беккет сочувственно усмехнулся. Ему тоже уже начинало осточертевать сидеть без дела. Хоть в этом они с адмиралом сходились – обоим претила вынужденная праздность.
- Вы уверены? – нахмурился Норрингтон.
- Да. Жаль, что я не успел спросить у Джека, как он это сделал. Впрочем, я знаю, что он сделал это не сам, а с помощью нескольких живых человек, которые отправились его искать. А для нас с вами, чувствую я, никто не пойдет на такой подвиг.
- Да уж, пожалуй, - невесело усмехнулся Норрингтон.
Ага, подумал о мисс Суонн, решил Беккет, заметив подавленный вздох. Не обольщайтесь, друг мой, она такая же благородная, но неблагодарная тварь, как и вы сами. И сколько бы вы ради нее не сделали, причем из самых идиотских побуждений…
Хотя, спорить трудно, девица необычная. Что-то после нее остается в душе, несмотря на то, что она вроде бы не слишком умна и не слишком красива.
- Увы, мне не приходит в голову ничего, что могло бы приблизить нас к свободе, - признал Беккет.
- Да… мне тоже, - не мог не согласиться Норрингтон. – Хотя идея заманчива. Может, для бегства отсюда нужно утонуть?
- Вы первый, - с деланной серьезностью ответил Катлер, словно бы не поняв шутки, хоть адмирал и почти смеялся, говоря те слова.
- Нет, спасибо.
Вот Норрингтон, кажется, не понял, что Беккет шутил. Что ж, многие не догадываются, что он понимает чужие шутки и тоже иногда шутит.
- Да, еще один факт, который я упустил, - вспомнил Беккет. – Вернулся не только Джек Воробей, но и «Черная жемчужина».
- «Жемчужина»?
Норрингтон задумчиво оглядел бесконечное море лодок.
- Да, - согласился Беккет, - я тоже не вижу здесь ничего похожего на корабль. Означает ли это, что Джек был в другом месте?
- Думаете, есть несколько мест?
- Почему бы и нет?
Норрингтон пожал плечами.
- В общем-то, да, - признал он. – Фактов у нас явно недостаточно, чтобы что-то утверждать или опровергать.
- Досадно, не правда ли…
Они вместе усмехнулись и посмотрели друг на друга с промелькнувшей искоркой понимания.

***
- Чушь полнейшая, адмирал! – уверенно заявил Беккет. – Именно показное – заметьте показное! – милосердие Цезаря к не раз выявленным и побежденным врагам стало причиной его гибели. А вовсе не преждевременность амбиций.
- Однако же, даже вы не будете отрицать, что Цезарь фактически сам вложил кинжалы в руки сенаторов…
- Которых давно должно было не быть.
Адмирал упрямо покачал головой и язвительно улыбнулся:
- Нашлись бы другие. Всех не казнить.
- Как и на всех не угодить, - еще язвительнее улыбнулся Катлер Беккет. – Но всех казнить, заметьте, все же проще.
- Однако же, мира в Риме достигли не Марий и Сулла с их репрессиями, а Цезарь Октавиан, продолживший политику дяди. Что не подтверждает выгоды от так любимой вами кровожадности.
- Что? Только не говорите мне, что Октавиан был милосерден. Вы, верно, немного подзабыли историю.
- А ваша память просто превосходна и всегда точна, лорд Беккет, - насмешливо поклонился Норрингтон, скупо разводя руками. – Но я не говорил, что Октавиан был милосерден. Я говорил, что он дал себе труд прикинуться милосердным.
- Весьма выборочно, заметьте!
- Не слишком выборочно.
- О, ну конечно…

***
- Так что как-то мы даже прожили недельку под мостом…
- Под мостом? – прыснул от смеха Норрингтон.
- Что поделать, - добродушно пожал плечами Беккет. – Куда только не загонит человека отсутствие денег. А мы с Мерсером тогда кое-как сводили концы с концами, чтобы заплатить за обучение. Впрочем, вам должно быть отлично известно, что спать под мостом не так уж страшно, как кажется с высоты пристойного положения. Где вы жили на Тортуге все то время?
- О, лучше не спрашивайте. Но ведь мне не надо было днем дотягивать до образа приличного студента-юриста. Я всего лишь пьянствовал, никак не решаясь оборвать свою потерявшую смысл жизнь, боясь и надеясь, что это кто-то сделает за меня.
О былом падении Норрингтон рассказывал весьма отстраненно и с легкой усмешкой, которая Беккету весьма нравилась, будучи на его взгляд вполне достойной реакцией на такие воспоминания.
- Вот, кстати, за что я вас все же уважаю, так это за то, что вы сумели подняться, - признался Катлер. – Был у меня один приятель – Том МакКеллах. Тоже бедный, но умный и желавший пробиться вверх. Его вышибли из колледжа за «вольнодумство», хотя он всего лишь имел неосторожность что-то ляпнуть при завистнике. Я тогда не верил своим глазам, видя, как Томми превращается в скотину, спиваясь день ото дня. Так вот он, встретившись с бывшей невестой, которая вышла замуж за богатого мануфактурщика, не бросил пить, а через неделю нашел новой встречи, убил ее и попытался заколоть себя, но не сумел хорошо ударить – был пьян. Потом его повесили.
- Возможно, мне помог тот факт, что в отличие от этого вашего мистера МакКеллаха, я получил по заслугам. Так что мир оставался в моих глазах вполне разумным и справедливым, несмотря на то, что творил со мной, - грустно улыбнулся Норрингтон. – Мне было, куда желать вернуться.
Вообще он выслушал рассказ мрачновато и задумчиво. Проникся. Забавно.
Беккет с трудом мог это даже логически представить, не говоря уже о том, чтобы прочувствовать. Загадочной была эта способность некоторых людей чутко воспринимать чужие беды и радости. И Норрингтон был далеко не самый яркий образец тонкой натуры, но все-таки тоже демонстрировал порой это забавное свойство души.
- Вот скажите мне, адмирал, как вы это делаете? Как у вас получается сочувствовать?
Норрингтон сначала удивился, а потом закатил глаза так, как сделал бы Катлер в раздражении от чьей-то непробиваемой тупости.
- Я этого не делаю, - серьезно сказал адмирал. – Это делает что-то со мной, а я могу только давать ему волю или противиться.
- А вам это нравится? Только честно. Перед кем тут слепо хвалить мораль?
Норрингтон все же рассмеялся.
- Оригинальный вы человек, лорд Беккет. Я не знаю ответа на ваш вопрос. Честно. Может быть, мне было бы удобнее быть таким, как вы. А может и нет… А вам самим нравится быть бесчувственным?
- Да, - улыбнулся Катлер. – Я хотя бы понятен себе. А мне трудно считать правильным непонятное.
Норрингтон только пожал плечами в ответ.

***
- Да, признаю, я одно время читал труды господ вроде Гоббса и Локка, - неохотно согласился Норрингтон.
- И что же вы думаете о естественных правах человека?
- Послушайте, Беккет, это вы у нас были юристом, а потом руководили торговой компанией, а я всего лишь, как вы тогда выразились… «форменный чурбан». Зачем же мне думать о таких вопросах?
- Вы форменный чурбан? – искренне удивился Катлер. – Полно, не притворяйтесь. Даже я тогда говорил не о вас. А главное, обманывайте меня, сколько хотите, но не лгите хотя бы себе.
Норрингтон слегка поджал губы.
- Мне кажется, вы переходите некоторую границу… - прохладно заметил он.
Границу? Да ну, какие тут еще могут быть границы? Ваше счастье, что здесь не Джек Воробей, иначе вместо дружеских бесед творилось бы от безделья что-нибудь другое…
- Не хотите, не слушайте, но я дал вам хороший совет, а я очень редко даю советы. И еще реже хочу, чтобы им следовали, хотя для меня в том нет никакой пользы, - не очень, но все же примирительным тоном заявил Беккет. – Так что вы думаете о равенстве, свободе, веротерпимости?..
Норрингтон устало вздохнул и пару минут молча созерцал горизонты – Катлер ему не мешал, куда он денется? А потом адмирал все же, как и предполагалось, заговорил:
- Ну, так скажем, в юности я считал, что все эти идеи весьма разумны, но потом во мне проснулся эгоист. К чему мне равенство, если я родился джентльменом? О свободе не очень-то целесообразно вспоминать, когда носишь мундир. Наконец, наша веротерпимость для меня вполне достаточна, потому что я никогда не рвался проповедовать что-либо. Мне оказалось вполне комфортно и без каких-либо смелых идеалов. К тому же они подтачивают многое из того, что я привык считать долгом и честью. Понимаете?
- Да, - довольно кивнул Беккет, предвкушая, какая сейчас развернется дискуссия. – Но ведь вы признали любовь мисс Суонн к простому кузнецу, а сами стали мятежником.
- Это здесь совсем не при чем, - отрезал Норрингтон. – И, по-моему, эту тему нам стоит обсуждать еще меньше, чем предыдущую.
- Вовсе нет. Иначе нам грозит вторая смерть от скуки.
- Мерзавец, - беззлобно фыркнул адмирал. – Тогда давайте лучше обсудим, почему вы, так интересуясь идеалами просвещения для оправдания вашего честолюбия, вдруг решили перевешать такую кучу людей, вина которых не была бесспорна?
- Во мне с обретением власти заговорил эгоист. Вы же сами признали, что просвещение прекрасно, но не всегда удобно.
- Так чего же вы тогда хотите от меня?
- Понять, зачем вы поступали вопреки вашим же словам об эгоизме.
- А… снова хотите загнать меня в угол, чтобы убедить в том, что черное это белое?
- Ну, зачем же так категорично? Мне хватит и убедить вас в том, что серое является белым. Простите, это была шутка. Мы же с вами все-таки умные люди и знаем, что переубедить кого-то из нас не так просто, как до чего-то договориться, увлекшись забавной беседой. Так как вы оправдываете себя за то, что подняли против меня бунт?
- Да тем, что вы негодяй, которому не место у власти!
- А! Значит, все же свобода свергнуть тирана?
- Не преувеличивайте, лорд Беккет. Между прочим, если быть откровенным, то я не оправдал себя в своих глазах, и до сих пор считаю, что это был поступок, пятнающий честь офицера.
- Неужели? – искренне заинтересовался Катлер. – А зачем вы тогда это сделали?
Норрингтон со странной усмешкой посмотрел собеседнику в глаза.
- А кто вам сказал, что я честный офицер? Вы ведь уже один раз ошиблись, считая меня таковым.
- Да, действительно…
Беккет в изумлении приоткрыл рот и посмотрел куда-то в сторону… Нет, правда, как он мог снова, пусть даже всего лишь в пустом споре, наступить на те же грабли?

***
- А вы, кажется, раньше встречались с Джеком Воробьем?
Беккет слегка поморщился.
- Да, встречался.
- Его просто перекосило от упоминания о вас, - улыбнулся адмирал. – Что вы с ним сделали?
Хм, история не из тех, о которых рассказывают в светской беседе, но ведь это и не светская беседа, не так ли?
- Это было почти пятнадцать лет назад. Раньше он возил для меня контрабанду, но когда это стало немного несолидно по моему положению, мне пришлось невежливо попрощаться с мистером Воробьем. Так он получил пиратское клеймо и попал на сахарную плантацию. Однако мне надо было знать, что этот тип быстро сбежит, и сразу повесить его.
Норрингтон с видом знатока снисходительно хмыкнул.
- Лучше застрелить на месте. Как показывают факты, из-под виселицы наш дорогой друг слишком часто сбегает. А, я вижу, вас тоже немного перекашивает от упоминания о Джеке Воробье, - не без легкой примеси злорадства заметил адмирал. – Чувствую, он не остался в долгу.
Беккет мрачновато усмехнулся, а потом закатал рукав.
- О, какая прелесть, - с восхищенной улыбочкой воскликнул Норрингтон, увидев шрам в виде буквы «П». – Вам идет.
Да? Катлер чуть шевельнул уголками губ, внимательно посмотрев на собеседника. А вам, друг мой, очень к лицу были борода и бронзовый загар, не говоря уже о драном кафтане и очаровательной «прическе».
- И как это случилось? – продолжал любезно улыбаться адмирал.
Беккет не позволил себе рассердиться. Раз уж он отчего-то начал откровенничать, то оставалось только делать это с улыбкой.
- Ну, примерно через полгода после нашего «прощания» Джек неожиданно заглянул под вечер ко мне в кабинет, где мы побеседовали весьма неприятным для меня способом. Точнее, беседовал мистер Воробей, а я сидел с кляпом во рту и размышлял о сложившейся ситуации. Правда, потом все же поднялась тревога, и Джек едва унес ноги.
- А он удачлив на «едва», - усмехнулся Норрингтон. – Просто непростительно удачлив.
- Да, пожалуй… Потом Джек очень долго ускользал от наших кораблей. Но примерно через год два крейсерских фрегата все же очень удачно поймали капитана Воробья неподалеку от Сингапура. Был бой, в котором «Черная жемчужина» пошла на дно. Но через некоторое время этот корабль объявился снова. Уже потом я узнал, что Джек вляпался в сделку с Дэйви Джонсом, который поднял «Жемчужину» со дна в обмен на сто лет службы Воробья на «Летучем голландце».
- Понятно, почему Джек так рьяно охотился за сердцем. Мне, честно говоря, хватило по горло и того немногого времени, что я провел на этом корабле.
- Вы были в несравненно лучшем положении, заметьте.
- Заметил, спасибо, - с непередаваемым сарказмом произнес адмирал.

***
- Значит ваш отец погиб при Мальплакке? – переспросил Беккет. – Забавное совпадение. Мой тоже.
- Ваш отец служил в армии?
- Да, капитаном в полку герцога Аргайла. И был преизрядный мерзавец, спускавший последние деньги на вино, карты и женщин. Матушка бросила его, когда он заразил ее сифилисом.
Норрингтон сочувственно опустил глаза. Надо сказать, он воспринял это куда больнее, чем сам Катлер, давно уже почти стерший все лишние впечатления из памяти без особого труда, причем.
- Ну что ж, родителей не выбирают, - грустно заметил адмирал. – Мне повезло с этим гораздо больше, чем вам. По крайней мере, я мог в детстве считать отца образцом для подражания.
- А вас не смущает, что ваш отец служил под командованием герцога Мальборо, который был человек весьма делового подхода?
- Нет, не смущает, - голос Норрингтона стал несколько холоднее, чем до сего момента. – Мне самому, знаете ли, выпало послужить даже под вашим началом. А вы были гораздо хуже. И что с того?
- Ну, я бы сказал, у вас это неважно получилось, адмирал…

***
- С людьми можно найти общий язык самыми разными способами. И вовсе не обязательно ставить наглеца на место при помощи власти, - возразил адмирал. – А главное, это не всегда возможно. И не только в случае с Воробьем. Например, когда я только стал капитаном, у меня был весьма оригинального поведения кок, который продолжал дерзить мне, несмотря на ряд дисциплинарных наказаний.
- Вышвырнуть вон и все проблемы, - удивился Беккет.
Норрингтон усмехнулся.
- Сразу видно, что вы никогда не служили во флоте. На корабле каждое слово через полчаса знает вся команда. А у капитана есть в сущности одна главная обязанность – разыгрывать из себя божество, способное держать в строгой дисциплине сбитую в тесном пространстве тысячу человек, которым уже осточертели сырость, работа и галеты. Мне же тогда было двадцать пять лет, И команда недавно сошедшего со стапелей «Бесстрашного» видела меня впервые.
Ну и что? Катлер был уверен в том, что в свои двадцать пять Норрингтон ухитрялся вполне соответствовать высокому положению.
- В общем, это выглядело бы весьма некрасиво, если бы я не нашел другого способа разобраться с наглецом, кроме как выставить его на берег.
- Ладно, признаю, вы правы.
- Так вот, наглец поменял отношение ко мне после того, как я начал в ответ на каждую дерзость с серьезным видом рассказывать ему бредовые рецепты блюд из крысы.
- Крысы? – чуть шире обычного улыбнулся Беккет, представив себе картинку маслом по холсту: капитан Норрингтон, разглагольствующий о крысах для столь благодатной аудитории.
- Последняя дерзость, которую выкинул тот кок, была под рождество, в кают-компании на глазах у всех офицеров «Бесстрашного». Кок тогда принес мне лично в качестве особого знака внимания дюжину зажаренных грызунов. Однако же, это окончилось конфузом для него самого, потому что я предложил ему съесть блюдо пополам, и беднягу стошнило после первой же крысы.
Было смешно. Наверное, больше оттого, что эти чудачества мог вытворять серьезный и сдержанный Норрингтон. Хотя и сама картина, капитан с коком едят под рождество крыс на глазах у офицеров, заслуживала смеха.

Продолжение можно скачать в присоединенном файле