*****

    Этот человек одним своим присутствием создавал напряженную и неловкую ситуацию, в которой начинаешь чувствовать, что появился не вовремя, даже если появился не по своей воле. Даже если твои передвижения от тебя больше не зависят, - такое отвратительное чувство, но к нему удивительно быстро привыкаешь. Всего за пару дней ареста Элизабет узнала, как много времени отнимают раздумья о том, куда пойти, и как неспешно течет время в тюремной камере,  а, самое обидное, - успела привыкнуть, найти, о чем подумать и смертельно заскучать.

   Да. Этот человек. Элизабет не смогла запомнить ни его лица, ни его имени. Лица было не видно за шрамами и оспинами, а имя было такое же, как у всех. Человек считал себя пугающим и опасным, но у Элизабет он вызывал раздражение своим серьезным уродливым лицом, и больше ничего.

    Элизабет посмотрела наверх, - на высокий потолок. Наверно, она вскинула голову слишком резко, потому что конвоир с силой сжал ее локоть.

-  Лорд Беккет! – громко произнес конвоир, старательно выговаривая слова. – Арестованная…

-  Я вижу, - Беккет быстро отмахнулся, раздраженно прервав неслышный, но очень важный разговор с Уродливым  Человеком, глядящим на Элизабет поверх его плеча с нескрываемым осуждением. – Кандалы можно снять, вы свободны.

     Урод склонился к нему, сжимая в руках какую-то бумагу, пока Беккет говорил что-то очень веско, но шепотом.

    Конвоир снял кандалы и удалился. Грохот его сапог уже затих, а Элизабет по-прежнему стояла посреди кабинета, механически потирая запястья. Сколько она ни прислушивалась к их разговору, не услышала ни слова.

   Носком туфли она раздавила комок засохшей глины, упавший с конвоирского сапога.

    Элизабет нахмурилась. Она сказала себе, что пора привыкать. Что если ты государственная преступница, глупо ждать сносного обхождения, но если к острожной темноте она привыкла, к пренебрежению привыкать не хотелось.

   Это несложно, - сначала закончить одни свои дела, а потом начать следующие. Разве нет? Несложно сначала закончить разговор с Уродливым Типом, а потом начать разговор с Элизабет.

    Элизабет стояла, сложив руки на животе и задрав голову, чтобы лучше видеть потолок, и прислушивалась к еле слышному шепоту своих тюремщиков. Она не могла уйти. В этом вся беда.

     Когда стоять так, в роли навязчивой помехи, стало нестерпимо, Элизабет  прокашлялась.

-  Лорд Беккет, я вам не мешаю? – с вызовом спросила она, чуть вытянув вперед шею.

-  Ничуть, - Беккет быстро обернулся. – Присаживайтесь, если хотите.

   В следующую секунду он отвернулся от нее, продолжив свой разговор.

   Брови Элизабет поползли наверх. Пару секунд она стояла в замешательстве, поджав губы. Неприкрытое мещанское хамство английского лорда, - вот то, к чему она не готовила себя, сидя в камере, и с чем не ожидала здесь столкнуться. С этой мыслью она аккуратно присела на край высокого стула.

    К тому моменту, когда Беккет закончил свои внушения, а Уродливый Тип уверенно кивнул и направился к дверям, Элизабет успела соскучиться.

-   Мистер Мёрсер.

     Да. Его так зовут. Уродливого Типа.

     В следующую секунду Элизабет снова забыла его имя. Это имя было невозможно запомнить, оно было  как сновидение, - чем напряженнее пытаешься его вспомнить сразу после пробуждения, тем ловчее оно ускользает из твоей памяти, его никак не ухватить, и, в конце концов, оно растворяется окончательно.

    Уродливый Тип обернулся на пороге.

-   Но не переусердствуйте, -  загадочно произнес Беккет и многозначительно поднял палец. Уродливый Тип кивнул, бросив на Элизабет взгляд, полный ненависти, и скрылся за дверью. Мерзкое создание. Он, наверно, думал, что от его взгляда бросает в дрожь. На самом деле, взгляд был липким и глупым, и больше никаким.

      Когда шаги Уродливого Типа затихли, Беккет, коротко и прохладно улыбнувшись, налил в бокал какое-то темно-коричневое пойло из графина и без лишних церемоний протянул бокал Элизабет.

       Элизабет наблюдала за этим без изумления. Все ложилось одно к одному, но что не так с этим лордом, ей было не понятно.

       Элизабет не приняла бокал.

-  Не хотите? – просто спросил Беккет, пожав плечами.

       Элизабет отрицательно покачала головой, не сводя с него мрачного взгляда. Тогда Беккет снова пожал плечами и, поднеся бокал к губам, быстро влил в себя его содержимое. Влил, - не выпил. Элизабет тихо фыркнула себе под нос.

       Беккет обошел вокруг стола и сел на свое место. Он сцепил руки в замок и, склонив голову на бок, внимательно уставился на Элизабет.

-  Что с вашими манерами, лорд Беккет? – спросила Элизабет, скорее из любопытства, чем из желания его задеть.

-  А что с ними? – охотно откликнулся Беккет.

   Элизабет усмехнулась и развела руками.

-  Я не знаю. Их нет, - ответила она и едва удержалась, чтобы не прыснуть.

Беккет улыбнулся и кивнул в знак того, что наконец-то понял, о чем она говорит.

-  Вы об этом, - бойко отозвался он. – Я не дворянин по рождению.

-  А.

   Элизабет медленно откинулась на спинку стула и, поджав губы, опустила глаза, чтобы скрыть свое торжество.

    Отец, - деликатный, терпимый и демократичный человек, - даже отец всегда отзывался о Новых Дворянах с иронией, и если раньше Элизабет улыбалась, не зная точно, о чем он говорит, то теперь она видела, что повод для иронии действительно есть.

   Осознав, что говорит не с лордом, а с торговцем, Элизабет почувствовала легкое раздражение.

-   Вы его купили? – спросила она, глядя на Беккета с нескрываемой неприязнью.

-   Кого?

-   Дворянство.

-   Купил, - ответил Беккет почти радостно. Элизабет начинало удивлять его спокойствие и то, что ее открытое пренебрежение, - пренебрежение знатной дамы к его мещанскому происхождению, - нисколько его не задевает. – Признаюсь, это было чертовски дорогое удовольствие.

    Элизабет снова фыркнула, на этот раз громко.

-  Сказочная наглость, - процедила она, глядя на него исподлобья.

    Часы на стене пробили час дня. Они ударили так неожиданно и так громко, что Элизабет вздрогнула, но не отвела взгляда от его лица. Беккет едва заметно помрачнел и чуть плотнее сжал губы. Может, этого не было, но на короткий миг ей показалось, что в его глазах промелькнуло что-то, очень похожее на вызов. Наверно, он через многое прошел, чтобы добиться положения, и много сделал, чтобы раздобыть столько денег, - какими подлостями и зверствами он их нажил?

    Оказывается, он обидчивый и вспыльчивый. Задеть его легче легкого.

    Элизабет едва заметно улыбнулась и окончательно перестала его бояться.
   
-  Я позвал вас, потому что у Ост-Индской Компании есть к вам личная просьба.

    Элизабет повела бровями и скрестила руки на груди. Выдержав паузу, Беккет продолжил.

-  Она касается вашего отца. Я прошу вас повлиять на него, чтобы он проявил к нам лояльность.

   Беккет замолчал, внимательно глядя на Элизабет. Краем уха Элизабет слышала, как кто-то вошел в кабинет, - без доклада, бесшумно, наверное, это была прислуга, - и обрадовалась тому, что у нее появилась пара лишних секунд подумать.

-  Выйдите вон, - приказал Беккет, и тихий шорох за спиной Элизабет прекратился. Беккет снова перевел на нее внимательный испытующий взгляд. – Что вы на это скажете, мисс Суонн?

    Элизабет не знала, что она на это скажет. Она догадывалась, что отвергать любые предложения о сотрудничестве глупо, но можно ли считать таким предложением мутные намеки подлого и жадного человека, вдобавок если он дурного происхождения, - Элизабет еще не решила.

-  Я скажу, мистер Беккет…

-  Лорд.

-  Я скажу, что мой отец – взрослый человек, к тому же он мужчина, - произнесла Элизабет. – Он сам принимает решения.

-  Но вы можете подтолкнуть его к правильному решению, - настойчиво продолжал Беккет. – Направить его мысли в нужное русло. Повлиять на…

-  Каким образом? – грубо перебила его Элизабет, не скрывая своего крайнего раздражения.

    Беккет набрал в грудь побольше воздуха и устало вздохнул. Он медленно откинулся на спинку стула и, отвернувшись от Элизабет, быстро забарабанил пальцами по столешнице. Он долго молчал, переводя взгляд с вида за окном на собственные руки, утопающие в нарочитых белоснежных манжетах,  - молчал, хотя Элизабет видела, что он тянет время. Наслаждался он тем, что собирался сказать, или это было ему неприятно, - Элизабет не могла разобрать.

-  Ну я не знаю, - произнес он, наконец. – Расскажите ему, например, как вам не хочется умирать на виселице.

   Элизабет выпрямилась на стуле.

-  Вы не можете меня повесить, - уверенно сказала она. Брови Беккета поползли наверх.

-  Почему? – недоуменно спросил он.

-  Я знатная дама. Вы не можете повесить меня без санкции короля.

  Беккет кивнул и развел руками.

-  Если это облегчит вашу участь, я достану для вас такую санкцию.

  Из груди Элизабет вырвался короткий смешок, похожий на сдавленный страдальческий писк. Она резко подалась вперед и положила ладони на стол, но, заметив, что ее руки дрожат, быстро опустила их на колени.

-  Вы не понимаете, - сказала она нарочито громко, опасаясь, что голос сорвется и выдаст ее страх. – Вешать знатную даму – неоправданное зверство. Король никогда не даст вам своего дозволения.

-  Я сумею настоять, - возразил Беккет, отряхнув с рукава невидимые пылинки.

-  Двор никогда не поддержит такое решение, - в отчаянии закончила Элизабет, и снова откинулась на спинку стула.

     Беккет поднял на нее пустые холодные глаза, - Элизабет они казались похожими на лягушачьи, - и, саркастически поджав губы, пару секунд молчал.

-  Это вы не понимаете, дорогуша, - произнес он затем. – Двор, на который вы уповаете, поддержит любое решение, потому что он сыт и одет за счет Ост-Индской Компании, которую я здесь представляю. Они живут, как живут, потому что я здесь работаю. Поэтому ваша шея легко может узнать, сколько весит ваш зад.

-  Прекратите! – скорее от отчаяния, чем от злости рявкнула Элизабет. – Не смейте так со мной говорить! Какая я вам «дорогуша»? Если вы раскошелились на дворянскую грамоту, извольте вести себя как дворянин, а не как лавочник!

   Беккет вскочил со своего места и быстро отвернулся от Элизабет, уставившись в окно, чтобы она не успела заметить выражения его лица.

   Элизабет видела, что он в бешенстве. Элизабет видела, что только что приблизила свой страшный конец, видела, что человек перед ней не посчитается с голосом разума, когда он в ярости, и не знает ни жалости, ни милосердия. Неожиданная вспышка гнева угасла, и страх накрыл Элизабет с новой силой.

   Когда прошла минута с тех пор, как он отвернулся и замолчал, Элизабет впала в отчаяние.

    Когда она уже была готова первой заговорить с ним, он неожиданно развернулся и подошел к двери.

-  Конвой! – крикнул он, приоткрыв дверь. – Я понял, Элизабет, что мы с вами не договоримся.

     Он пожал плечами и, подойдя к столику, снова плеснул в бокал темно-коричневое пойло. На этот раз он выпил его сам, не предлагая Элизабет.